Но Димка не поддался слезам. Только голос его стал сипловатым. Он посмотрел на Серёжины ботинки и тихо спросил:

— А когда?

— Сейчас, — все так же хмуро сказал Серёжа. Отступать было некуда.

— Я же на вахте.

— Не нужен мне такой помощник. Обойдусь.

— А… где сидеть? — спросил Димка и слегка покраснел.

Конечно, специального помещения для "арестантов" не было. Если кто-то зарабатывал столь суровое взыскание, то отбыв свой час или два где-нибудь в уголке кают-компании или отправлялся в фотолабораторию.

— Иди в лабораторию, — сказал Серёжа. — Мне здесь надо пол мыть.

— Я могу сам вымыть. А потом отсижу, — почти шепотом сказал Димка.

— Ага. И опоздаешь в школу. Давай отправляйся.

Димка сделал шаг к двери и оглянулся. Он словно говорил глазами: "Может быть, ты все же пошутил? Ведь это же я — Димка. Тот, который с тобой в лагере был. Тот, который подарил тебе маленького синего краба…"

— Сними ремень, — сказал Серёжа, терзаясь все пуще.

Димка медленно потянул из петель пояс. Потом свернул его в тугое кольцо, сжал это кольцо в ладонях, понурил голову и шагнул в коридор.

— Куда ты с ним? Оставь ремень на столе, — сказал ему в спину Серёжа.

— Зачем? — откликнулся Димка слегка вызывающе.

Серёжа почувствовал, что Димка пытается отстоять свое достоинство и остаток свободы. Он будто говорил: "Арестовал ты меня? Ладно. Заставил снять ремень? Пусть. Но нигде не сказано, что нельзя снятый ремень брать с собой. Вот и беру".

— Ну и шут с тобой, — буркнул Серёжа.

В лаборатории Димка сел на табурет перед увеличителем, поставил пятки на сиденье, обнял колени и замер.

— Зажги свет, — сказал Серёжа.

— И так хорошо, — хмуро отозвался Димка.

Лаборатория была в крошечной комнатушке с окном, закрытым фанерой. Ветхая фанера сквозь щели и дырки пропускала солнце, и полумрак был пробит узкими лучами.

Серёжа постоял в дверях, потом снова на себя рассердился и ушел.

— Запирай, — сказал Димка вслед.

— Зачем? Сбежишь, что ли? — досадливо откликнулся Серёжа.

Дверь осталась полуоткрытой.

Надо было делать уборку, а потом браться за алгебру. А на душе кошки скребли. Конечно, Димка получил свои два часа за дело. Но Серёжа боялся. Просто-напросто боялся, что Димка обидится. Крепко обидится и, может быть, навсегда.

Ну что ему до Димки? И не такие уж друзья вроде бы. И встречались-то не чаще раза в месяц, пока не пришёл Димка в отряд. Да и в отряде виделись не часто. Главным образом на вахте. А вот надо же: грызет и грызет беспокойство.

"Сам притащил его в отряд. Вот и радуйся", — мстительно сказал себе Серёжа.

Действительно, сам привел Димку в "Эспаду"…

А что было делать?

Только раз в жизни видел Серёжа Димку грустного, с мокрыми глазами. Это случилось перед зимними каникулами. Димка сидел в опустевшей школьной раздевалке. Хотел, видно, одеться, да так и не собрался: бросил на колени пальтишко, уперся в него локтями, уткнулся в кулаки подбородком и, обиженно моргая, смотрел куда-то сквозь стену.

— Дим! — встревоженно сказал Серёжа. — Ты что?

Димка сердито дернул плечом: не приставай, мол, и так тошно. Но Серёжа не ушел, конечно.

— Что случилось?

— Ничего, — сипло сказал Димка.

Серёжа немного обиделся.

— Слушай-ка, — сказал он в упор. — Когда мне было плохо и ты мне помогал, я ведь не рычал на тебя, а наоборот… Что же ты? Я ведь тоже помочь хочу.

Димка глянул на него быстро и чуть виновато.

— Как ты поможешь? Никто уже ничего не сделает… Да и не надо.

— А вдруг? — упрямо сказал Серёжа. — Ты расскажи.

Димка сердито поморгал, стряхивая капли с ресниц.

Недоверчиво поднял глаза.

— А смеяться не будешь?

— Ты спятил!

Димка отвернулся и шепотом сказал:

— Я хотел быть барабанщиком…

Вот такая случилась история. Простая и невеселая. Всю жизнь мечтал Димка стать барабанщиком. Даже по ночам снился ему краснобокий барабан с тугой белой кожей. К такому барабану приблизишь ухо и сразу услышишь тихий-тихий, но неумолкающий гул. То ли топот далекой конницы, то ли голос океанских штормов.

Ни дошкольников, ни октябрят не берут в барабанщики. Димка рос, надеялся и ждал своего часа. И даже когда Клавдия Семеновна велела всем третьеклассникам написать в стенгазету, кто кем хочет быть, Димка решился и написал, что барабанщиком. И больше никем.

Когда третьеклассников стали готовить к приему в пионеры и пришла пора делать у них свой отряд, кое-кто из ребят вспомнил про заметку и сказал, что надо бы выбрать в барабанщики Димку Соломина. Однако Клавдия Семеновна обратила внимание класса на то, что у Соломина во второй четверти снизилась успеваемость: тройка по русскому грозит. А барабанщик всегда идет впереди отряда, с него все должны брать пример. Какой же здесь пример?

Будто у него на пузе эта тройка написана!

В общем, выбрали в барабанщики Вовку Быкова. У него тоже тройка, но не по русскому, а по физкультуре…

— Елки-палки, — сказал Серёжа, услыхав про такое дело, и повел Димку к старшей вожатой.

Юля была заморочена подготовкой к новогоднему вечеру. Димкину историю она выслушала без особого интереса.

— Ну и что? — сказала она. — Ты, Соломин, тройку постарайся исправить, а потом что-нибудь придумаем. На будущий год…

— Юля! — перебил Серёжа. — Человек столько лет ждал, а теперь еще целый год ждать! Разве в барабанщики за оценки берут?

Юля оглянулась на горестно отошедшего Димку и сказала полушепотом:

— Ну подумай: что я сделаю? Клавдия Семеновна меня еще в первом классе учила. Что я, пойду к ней и скажу: "Вы не правы"?

— Скажи что хочешь. Лишь бы Димке дали барабан.

— Но ведь ребята же голосовали, все решили… А куда этого Быкова девать?

— Быкову барабан нужен как ежу моторная лодка. Он и не хотел даже. Это во-первых. Во-вторых, можно дать им еще один барабан. Вон их сколько у тебя в хозяйстве. Пусть будет два барабанщика в отряде… Или запиши его в сводный отряд при знаменной группе.

— В сводный можно только с пятого класса… И если я Соломина возьму в барабанщики, Клавдия Семеновна сразу решит, что я подрываю ее авторитет.

— Все правильно! — накаленно сказал Серёжа. — Все точно ты рассудила… Прямо как электронная машина. Разложила по полочкам. Только на фига твоя правильность, если от нее у Димки слезы!