случае. Поэтому я обязал Генриха Коха сообщать мне обо всем, что связано с Афанасием. И, кажется, даже заплатил ему. А, может быть, и нет, уже не помню. Но разве, мой мальчик, жизнь уже ничего не стоит, даже если это жизнь такого мерзавца, как этот Генрих Кох?

— Думаю, в его собственных глазах она бесценна.

— Тогда почему он требует от меня денег?

— Потому что ты обошелся с ним по-хорошему, повелитель Джеррик, а с людьми так нельзя, — убежденно произнес Филипп. — Положи им в рот палец — они откусят руку.

— Именно так, мой мальчик, — печально кивнул Джеррик. — Но ведь это не правильно! А как ты сам думаешь?

— Я думаю, что я навещу этого Генриха Коха в его ресторане и расспрошу его с пристрастием. Уверен, он расскажет мне все. И даже не заикнется о деньгах.

— А если все-таки…?

— То я вырву его мерзкий язык и заставлю съесть.

— Вот этого я и опасаюсь, — покачал головой Джеррик. — Если Генрих Кох лишится языка, кто будет предупреждать меня о происках лешего в будущем? Ты очень недальновиден, Филипп.

— Хорошо, я сохраню ему язык, и даже жизнь, — неохотно согласился рарог. — Этот Генрих Кох… Он называл какие-нибудь имена?

— О, да! — воскликнул Джеррик. В его глазах промелькнула ненависть, смешанная со страхом. — За одним столом с лешим Афанасием сидели туди Вейж, пэн-хоу Янлин и тэнгу Тэтсуя. А потом явился наш общий заклятый враг Фергюс, которого все они ждали.

— Фергюс? — вырвалось у Филиппа. — Тогда это очень серьезно.

— Как и всякий заговор, мой мальчик, — заметил Джеррик. — А они, несомненно, заговорщики и что-то замышляли против меня. Теперь ты понимаешь, почему у меня было такое плохое настроение, когда ты пришел? И, кстати, где ты был все это время, пока я ждал тебя?

— Прогуливался по O-burger, — усмехнулся Филипп. — Там такие девочки, что забываешь о времени, когда запускаешь руку им под юбку.

— А я уже начал думать, что и ты решил предать меня, как многие другие, — со скрытой угрозой произнес Джеррик. — Забудь о девках, мой мальчик! Хотя бы на время, пока мы не одолеем наших врагов. Надеюсь, ты не хочешь вновь оказаться в темнице? А ведь Фергюс засадит тебя туда, если одолеет меня. А, возможно, поступит с тобой еще хуже.

— Хуже некуда, — мрачно буркнул Филипп. Его хорошее настроение бесследно испарилось.

— Хуже смерть, — возразил ему Джеррик. — И на этот раз Фергюс не помилует тебя. Помни об этом, мой мальчик!

— Не забуду, — пообещал Филипп. — Я могу идти, повелитель Джеррик?

— Иди, и принеси мне эту тайну, — торжественно произнес Джеррик. — Как позднее ты принесешь мне на золотом блюде головы наших врагов.

Филипп почти выбежал из янтарной комнаты, спеша выполнить приказ. Когда он закрывал дверь, то услышал возглас Джеррика:

— Citius! Быстрее!

Но рарогу показалось, что кроме ненависти он расслышал в голосе кобольда страх. Так мог рычать затравленный зверь, пытаясь запугать своих преследователей, которых он сам смертельно боится.

У входа в лифт Филиппа встретили два рарога, которые уже успели перенести полицейского в камеру и теперь терпеливо поджидали его.

— В Лондон мы отправимся чуть позже, — сказал он, не останавливаясь. — У нас есть еще одно дело в Берлине.

Рароги, ничего не спрашивая, устремились за ним, словно большие черные птицы, почти невидимые в ночи.

Но они напрасно торопились. Генриха Коха в Peterhof не оказалось. Этой ночью он не работал. И никто не знал, где его можно было найти. Когда Филипп, отчаявшись, уже выходил из ресторана, в дверях его задержал швейцар, рослый гладковыбритый мужчина в позолоченной ливрее. Опасливо оглянувшись, чтобы убедиться, что его не услышит кто-либо из сотрудников заведения, он прошептал:

— Ищите Генриха в борделе.

— В каком именно? — спросил Филипп. — В Берлине их много.

Но швейцар усмехнулся, не ответив. И только после того, как Филипп всунул ему в карман ливреи сто евро, он едва слышно произнес:

— Artemis.

Филипп знал этот элитный публичный дом в западной части Берлина. Он расположился в одном из кварталов старого города Charlottenburg. Тот был основан еще в 1705 году, а спустя два века стал частью немецкой столицы. Artemis претендовал на респектабельность и был крупнейшим из борделей Берлина. Найти Генриха Коха, если он действительно проводил ночь там, было совсем не просто.

Однако эта задача могла смутить кого угодно, но только не Филиппа.

В эту ночь в Artemis находились более двухсот клиентов. К утру Филипп убедился, что Генриха Коха среди них не было. Зато он свел короткое знакомство с множеством жриц любви, поэтому не чувствовал себя разочарованным.

После борделя Филипп снова посетил ресторан Peterhof. Он решил убедиться, не появился ли Генрих Кох. Но метрдотеля по-прежнему не было, и разозленный Филипп забрал у швейцара свои сто евро, а заодно всю его ночную выручку в качестве компенсации за напрасно потраченное из-за ложной информации время.

— Счет можешь выставить своему милому дружку Генриху, — сказал, уходя, Филипп. — И считай, что ты дешево отделался.

Швейцар не протестовал. Он думал точно так же. И мысленно проклинал Генриха Коха, который в эту ночь вдруг изменил своим привычкам.

— Нет смысла ждать, — сказал Филипп, усаживаясь в микроавтобус, где уже сидели два рарога, тенями следовавшие за ним всю ночь. — Можем только напрасно потерять время. Мы вернемся сюда позже. А сейчас в аэропорт — и в Лондон. Там нас ждет ночка поинтереснее этой.

Утро уже давно миновало. А когда самолет, который доставил в Англию Филиппа и его подручных, приземлился в аэропорту Хитроу, миновал и полдень. Им понадобилось время, чтобы арендовать микроавтобус. Минуты стремительно складывались в часы, и солнце уже клонилось к закату, когда рароги добрались до кампуса Royal Holloway university. Но следовало еще найти девушку, которая была подружкой внука Фергюса. Филипп не забыл, где находится общежитие, в котором она жила. Но в общежитии, кроме нее, проживало еще много других девушек. Все они были студентками, все молоды, все красивы. Расспрашивать, имея только эти исходные данные, было бессмысленно. А какие-либо оригинальные черты девушки Филипп, через столько дней, вспомнить не смог. Слишком много женщин прошло за это время перед его глазами, слившись в один большой безликий хоровод. Каждый вечер он проводил с новой любовницей. А когда не получалось с кем-нибудь познакомиться днем, то ночью он выходил на Oranienburger strasse, не брезгуя проститутками.

— Джеррик прав, мне надо быть разборчивее в своих знакомствах, — раздраженно бормотал Филипп, тщетно напрягая свою память. — Не могу же я обойти все комнаты в этом общежитии в поисках одной