Наивный вопрос разрядил обстановку, избавив ее от несколько дискомфортного заряда патетики, который внес в общий разговор Трэш.

– Самарин, сколько ты уже с нами? Ты знаешь о ВБС такое, что не снилось большинству ее сотрудников. И ты до сих пор не разобрался с этой идиотской аббревиатурой? – наклонился к нему Шур, стараясь внимательней разглядеть выражение лица Самарина: вдруг пытается разыгрывать?

– Представьте себе, нет.

– Ну, тогда слушай и запоминай. ВБС – это Всемирный Банк Спермы.

Джунгли отвлекли их от мрачных мыслей. Сплошные заросли стояли непроходимой стеной. Ядовитые колючки рвали одежду, пытаясь дорваться до мяса, чтобы впрыснуть в мгновенно воспаляющуюся во влажном климате ранку капельку яда, а затем смотреть, как человек корчится, выгибая дугой позвоночник. Огромные комары несли в своих хоботках черную малярию, одну из самых страшных болезней на планете. Змеи, толщиной в руку. Пауки-людоеды, заползающие в уши спящим ротозеям, чтобы прогрызть дорогу к своему любимому лакомству – мозгу. И, наконец, «банальные» тигры и леопарды – все это поджидало их на пути.

Каждый по очереди становился во главе казавшейся жалкой и неуместной в этих яростных местах колонны и прорубал дорогу лазерным ножом. Метр за метром. Обрезанные ветки и лианы со злобным шипением, дымясь, падали вниз, открывая еще более пугающую картину. Один раз Самарин нечаянно разрезал пополам спящего питона, тот конвульсивно дернул огромным хвостом и ударил им по лицу Здварда Шура. Два часа агент МБР провел без сознания, а оставшуюся часть пути прошел, пугая товарищей черно-синим лицом и налитым кровью глазом, недобро косящим в сторону Самарина.

Иногда их путь пересекали хорошо утоптанные тропы, не то человеческие, не то звериные. И тот, и другой вариант могли принести только неприятности. Настоящим раем оказывались всякий раз попадавшиеся время от времени маналы (так их называл Эдвард Шур), своеобразные поляны, иногда достигающие внушительных размеров, и, как правило, заросшие густой, мягкой травой. Животные в маналах находились по отношению друг к другу и человеку в состоянии вооруженного нейтралитета. В них было удобно делать привалы, а несколько раз Максу удалось поймать кроликов.

Впрочем, и здесь иногда подстерегали неудачи – маналы часто оказывались затопленными, и под высокой приветливой травой таились коварные болота. После прогулки по такому маналу ботинки становились тяжелыми, противно хлюпали и натирали ноги. Вместе с водой в них умудрялись пробираться пиявки. Вытащить их сразу не было никакой возможности. Для этого пришлось бы снимать ботинки прямо посредине болота. И только достигнув джунглей, оставшись совершенно беззащитным, в позе цапли на одной ноге, с трудом содрав всосавшийся в ногу ботинок, можно было с отвращением наблюдать, как отваливаются от лодыжек круглые красные катыши и тут же лопаются, ударившись о землю.

Оглядываясь назад, они понимали, что застряли в этой чащобе навсегда. Было совершенно непонятно, каким образом здесь передвигаются звери и охотники-урканцы. А ведь они видели и буйволов, и антилоп, и даже семейство слонов. Слоны добродушно плескались в болотистом манале. Проходящих мимо двуногих существ, похожих на беспокойных макак, озорник-слоненок окатил струей теплой воды, а затем весело затрубил, довольный своей проделкой. С его спины взметнулась стайка маленьких птиц, выискивавших в его шкуре паразитов и насекомых.

Ночь застала беглецов в относительно широком просторном и сухом манале. Они развели костер и приготовились к ужину. В неспешный, усталый разговор вмешался жуткий треск. Сквозь чащу кто-то ломился, и ломился прямо к маналу. От хруста веток в разные стороны кругами расходились волны паники. Измученные люди вскочили, четко осознавая, что выглядят слепыми котятами в круге света от костра. Прямо к ним из джунглей бежала белая фигура, настолько определенно олицетворяя собой все знания человечества о привидениях, что наблюдавшие за ней в полной мере ощутили смысл выражения «мороз по коже» на собственной шкуре. Фигура бежала, хаотично размахивая руками и не издавая не звука. Только топот ног и шорох сминаемой травы.

– Что это? – пробормотал Самарин, сжимая лазерный нож, которым он только что собирался открыть консервы.

– Скорее всего, человек, – высказал неуверенную догадку Шур.

Белое существо действительно оказалось человеком. Это был насмерть перепуганный урканец-охотник. Его расширенные глаза пугали пустотой. Они сияли на белом, выкрашенном растительной краской лице, словно два безумца, вырвавшихся из бедлама. Как потом пояснил успокоившимся товарищам Шур, урканские охотники, отправляясь на промысел в джунгли, намазываются с головы до ног особой растительной краской, которая защищает их от кровососущих насекомых и в то же время перебивает человеческий запах.

Урканца трясло мелкой дрожью, как пересидевшего в реке купальщика. Зубы отбивали нервную дробь, он постоянно оглядывался на джунгли и, указывая рукой в ту сторону, откуда только что пришел, что-то бормотал прерывистым голосом.

– Что он говорит? – спросил Самарин. – Кто-нибудь знает урканский?

– Он говорит на столичном диалекте, – мрачно пояснил Трэш.

Все с удивлением взглянули на бывшего миллиардера.

– Ты знаешь урканский? – присвистнул Шур.

Трэш с явной неохотой подтвердил. До этого роль гида и знатока местных особенностей отводилась агенту МБР. И вот теперь совершенно неожиданно выяснилось, что среди них – настоящий профессионал.

– Так какого черта?! – справедливо выразил всеобщее возмущение скрытностью Трэша Эдвард Шур.

Тем временем паника лесным пожаром перекинулась с урканца на всех остальных. Уже привыкнув к ежеминутной опасности, теперь каждый ощутил себя человеком, проснувшимся в тесном пространстве глубоко закопанного гроба. Темнота сдавливала костер широкими черными ладонями. Костер трещал и не поддавался.

– Не то что бы я знал урканский… Но отдельные слова столичного диалекта мне известны, – тихо оправдывался Трэш. – Основной диалект в Уркане – центральный. Он особенно распространен в горной местности, там, где, по легендам, находится прародина урканцев…

– Это где Храм двух Святынь, – не желал до конца уступать пальму первенства Эдвард Шур.

Трэш неохотно кивнул.

– Ну и…? – продолжал любопытствовать Самарин.

– Он говорит: «Пятно». – Сигизмунд Трэш отвернулся, как бы не желая продолжать разговор.

– Пятно?! – закричал Шур. Урканец бросил на него затравленный взгляд, затрясся еще больше, а потом энергично закивал, отметая последние сомнения.

– Он говорит, что они расставили силки на лапукоса. Охота была удачной… Слава Хранителям… А потом появилось Пятно, – продолжал переводить Трэш.

– Бред, – твердо заявил Харпер, – Никаких пятен отродясь не было на этой планете. Это только легенды. А если даже и были, с тех пор прошли тысячи лет.