Мистер Рейзен задумчиво погладил бороду.

— Это большая ответственность, — наконец промолвил он. — Вы уверены, что вправду этого хотите?

— Совершенно уверена, — отвечала я. — Говоря по чести, мистер Рейзен, я не представляю, как с ним расстаться. Мы вместе пережили нечто грандиозное. Я понимаю его, насколько возможно его понять. Мне думается, ему предстоят нелегкие времена, и я хочу оказаться рядом, дабы ему легче было пережить грядущий мрак. Я стану Юстасу матерью, если управляющие — если вы — мне дозволите.

Он кивнул, и я с удовольствием отметила, что он не склонен вовсе отвергнуть эту идею.

— Возникнут финансовые вопросы, — после паузы сказал он, сощурившись. — Дом обрушился, однако земля по-прежнему стоит дорого. Мистер Уэстерли вкладывал деньги, и инвестиции его весьма обширны. Средства эти находятся в ведении управляющих и однажды перейдут Юстасу.

— Мне деньги не нужны, — поспешила успокоить его я. — И Юстасу тоже. Заботьтесь о его наследстве, пока ему не исполнится восемнадцати лет, или двадцати одного года, или двадцати пяти, что бы ни было указано в отцовском завещании, управляйте ими тщательно и благоразумно, как вы всегда и поступали. А мы между тем вполне проживем на мое жалованье. Я женщина бережливая, мистер Рейзен. Мне роскошь не нужна.

— Помимо того, есть ваше жалованье, — прибавил он. — Мы можем и далее…

— Нет, — перебила его я. — Это очень щедро с вашей стороны, однако, получая жалованье, я вновь превращусь в гувернантку Юстаса, в платную работницу. А я бы хотела быть его попечительницей. Возможно, если вашей душе так спокойнее, мы можем попечительствовать совместно. Я с радостью стану советоваться с вами по важным вопросам касательно его воспитания. Более того, ваши рекомендации будут весьма благотворны. Однако жалованья я не хочу. Если управляющие сочтут возможным поспособствовать в покупке учебников для Юстаса или подобных материях, мы вполне можем уговориться. Но в остальном, представляется мне, финансовые вопросы не должны нас тревожить.

Он кивнул, по видимости удовлетворенный моим ответом, и протянул мне руку. Мы поднялись и оба улыбнулись.

— Что ж, так тому и быть, — сказал он. — Очевидно, мы прекрасно друг друга поняли. И если позволите, мисс Кейн, должен сказать, что мальчику повезло. Очень крупно повезло. Вы чудесная женщина.

С непривычки к подобным комплиментам я вспыхнула.

— Благодарю вас, — сказала я, провожая его до двери. Он позвал щенка, и тот, услыхав голос хозяина, с сожалением глянул на Юстаса.

— Похоже, он тебя полюбил, Юстас, — заметил мистер Рейзен. — Что ж, прощайте, — сказал он мне. — Я буду скучать по вашим негаданным визитам в мою контору, мисс Кейн.

Я рассмеялась.

— Наверняка мистер Крэтчетт счастливо вздохнет, едва я уеду, — отвечала я, и он слегка улыбнулся. Глаза наши встретились, и мы замерли. У нас обоих нашлись бы невысказанные слова, я ничуть в этом не сомневалась, однако нам не суждено было промолвить ни звука. Все невысказанное пребудет в Годлине.

— Несомненно, мы вскорости вновь побеседуем, — наконец произнес он, со вздохом отвернулся и на прощанье взмахнул тростью. — Когда устроитесь, сообщите мне ваш лондонский адрес. В ближайшие годы нам предстоит тесно общаться. До свидания, Юстас! Удачи тебе, парень.

Я смотрела, как он удаляется по дорожке; щенок последовал было за ним, но вскоре остановился, развернулся и уставился на Юстаса. Потом сел, поглядел на хозяина, затем вновь на мальчика, и тогда мистер Рейзен обернулся и увидел, что происходит.

— Вот оно, значит, как, — улыбнулся он.

В понедельник я вновь явилась в школу Святой Елизаветы и постучалась в кабинет к миссис Фарнсуорт.

— Элайза Кейн, — промолвила директриса, и от того, что она назвала меня полным именем, я слегка перепугалась, припомнив схожую привычку Изабеллы. — Какой сюрприз.

— Простите, что потревожила, — сказала я. — Не уделите ли вы мне несколько минут?

Она кивнула, указала на кресло, и я поведала ей, что со службой в Норфолке дела повернулись не так, как я ожидала, и я надумала возвратиться в Лондон.

— Если не ошибаюсь, я говорила вам, что вы приняли решение впопыхах, — самодовольно заметила она, гордая своей правотою. — Мне представляется, нынче молодые женщины торопятся чрезмерно. Лучше бы внимательнее прислушивались к советам старших.

— Кроме того, я горевала, — напомнила я, мечтая очутиться как можно дальше от ее кабинета. — Вы наверняка помните. Мой папенька только что скончался.

— Ну конечно, — согласилась она, несколько смутившись. — Бесспорно, вы были не в состоянии судить здраво. Я сказала вам тогда, что мне жаль вас терять, и я не солгала. Вы превосходный педагог. Однако место ваше, разумеется, уже занято. Я не могла оставить маленьких девочек без наставницы.

— Несомненно, — отвечала я. — Но не откроется ли у вас другая вакансия в ближайшее время? Помнится, мисс Паркин говорила, что по истечении этого семестра уходит на покой. Быть может, вы еще не нашли замену?

Она кивнула:

— Это правда. И замены я пока не искала. Но ведь вы понимаете, в какое положение ставите меня, — с улыбкой прибавила она. — Вы оказались ненадежны. Найми я вас теперь, кто поручится, что вы не уйдете от меня снова, едва предупредив, как однажды уже поступили? У меня тут, мисс Кейн, школа, а не… — Она мучительно раздумывала, как завершить эту фразу. — А не постоялый двор, — наконец договорила она.

— Обстоятельства мои отчасти изменились, — пояснила я. — Уверяю вас, вновь пустив корни в Лондоне, я отсюда больше ни ногой. Что бы ни случилось.

— Это вы сейчас так говорите.

— На мне теперь новая ответственность, — сообщила я. — Какой не было прежде.

Она задрала бровь, заинтригованная:

— В самом деле? И какова же она, разрешите полюбопытствовать?

Я вздохнула. Я надеялась уклониться от подобной беседы, но если на ней зиждется мое возвращение в Святую Елизавету, выбора нет.

— Я забочусь о маленьком мальчике, — сказала я. — Его зовут Юстас Уэстерли.

— О мальчике? — потрясенно переспросила она. Затем сняла очки и отложила их на стол. — Мисс Кейн, что вы такое говорите? Вы родили ребенка? Вне брака, не побывав под венцом?

Полтора месяца назад я бы вспыхнула алым цветом, но после всего пережитого только рассмеялась.

— Полноте, миссис Фарнсуорт, — сказала я. — Я помню, что в Святой Елизавете не учат естествознанию, но едва ли я могла уехать, забеременеть, родить и вернуться в столь краткий срок.

— Конечно, конечно, — запинаясь, отвечала она; настал ее черед краснеть. — В таком случае, я не понимаю.

— Это долгая история, — отвечала я. — Он отпрыск семейства, у которого я служила. К несчастью, родители его погибли при весьма трагических обстоятельствах. У него никого больше нет. Он совершенно один. Не считая меня. Я стала его попечительницей.