Ольварра наполнил её бокал на два пальца и вопросительно на неё посмотрел.

– Лейте полный, – решительно сказала она.

– Ты хочешь умереть раньше времени?

– Разве для вас это будет не лучший вариант?

Ольварра опять усмехнулся и налил ей полный бокал, а себе – на два пальца. Пальцем в небо, пальцем в небо. Не лучший, никак не лучший…

– Чин-чин, – сказал он и поднял в воздух свою ёмкость.

Агата выпила виски мелкими глотками, не отрывая от Ольварры выразительного взгляда, после чего зачем-то понюхала своё голое запястье – за неимением рукава. Пия, подумала, что не посрамила памяти мужа – русского шпиона. Дон Фелипе от изумления тоже допил до дна, хотя чего там у него было пить, затем тихо похлопал в ладоши и сказал:

– На тебе, дорогуша, можно бизнес делать, показывая тебя на ярмарках.

– На вас тоже, дорогуша, – сказала Агата. – Только на ярмарках ни в коем случае не показывать, а…

Тут она поперхнулась и закашлялась.

– Нет, пока нельзя! – рассмеялся Ольварра, довольный тем, что мущинства его этой соплюхе посрамить не удалось. – Надо тебе ещё потренироваться, и тогда уже на ярмарку! Как раз в двадцати милях отсюда есть хорошая ярмарка, так я, пожалуй, переговорю с тамошним мэром насчет ангажемента…

Агата с трудом, но прокашлялась.

‑ Почему вы меряете расстояние в милях, как недостойный гринго? – спросила она. – У нас в Маньяне метрическая система мер.

‑ Привык, ‑ вздохнул Ольварра. – У меня, знаешь ли, богатая биография. И все мои люди вслед за мной привыкли мерить расстояния в милях, футах и дюймах.

‑ Но это как бы…

– Перейдём к делу, – сказал Ольварра, и тон его сделался серьёзен. – Мне намекнули, что у тебя и твоих друзей образовались ко мне… э-э-э… нелепые финансовые претензии…

– Не у меня… – прохрипела Агата.

– У кого же?

– У маньянского народа, нещадно вами эксплуатирова… руваемого! И вовсе никакие это не финансовые претензии, а законное требование вернуть награбленное!

– Читали, читали, – поморщился Ольварра. – С детства, как говорится, в самой гуще варимся… Ну, и как ты, в твоём теперешнем положении, сильно, должен заметить, незавидном, потому что жить тебе осталось сущие пустяки, намерена эти требования осуществить?

– На моё место придут эти… мои боевые компаньерос.

– Те-те-те, – сказал дон Фелипе. – а их ещё осталось на белом свете?..

Агата непонимающе уставилась на своего собеседника.

– У меня неплохо налажен сбор нужной мне информации, – сказал Дон. – В Таско это была чья база – ваша? А в Игуале?

Агата попыталась изобразить в глазах непонимание, но глаза разбегались в разные стороны, и дон Фелипе истолковал её реакцию в пользу своей правоты.

– И там, и там умерли люди.

Агата с шумом выдохнула воздух через нос.

– В Акапулько… – сказал Ольварра и посмотрел на неё в упор. – В горах, к северу, на вилле Орезы, бывшего советника по национальной безопасности…

Агата широко зевнула и сказала:

– Что-то спать сильно хочется… Извините. Вы мне, часом, не намешали в виски никакого снотворного?..

– Зачем бы я это сделал? – удивился Дон.

– И вправду, – сказала Агата. – Так что там у этого Орезы-морезы?..

– Убиты восемь человек. По предположениям полиции, семеро из них принадлежали к группировке «Съело Негро»…

– А куда же принадлежал восьмой? – спросила Агата и икнула. – Извиняюсь.

– Вероятно, восьмой был полицейским, – предположил Ольварра, испытывая некоторое раздражение.

– Если бы соотношение было… это самое… наоборот – я бы, может, и поверила… – сказала Агата. – Извиняюсь, я не могла бы пойти поспать? Боюсь, мне сейчас будет плохо…

– Касильдо! – крикнул Дон.

Вошел восстановленный в своих правах главного sicario Касильдо.

– Отведи-ка нашу гостью в её апартаменты. Ей нужно отдохнуть. Да смотри, проверь дверь перед тем, как её развязать, чтобы не было промашки, такой, как с этим… его еще не нашли?..

– Ищут, хефе! – браво сказал ловец женских человеков.

Агата опять икнула. На лице Ольварры поверх общей удовлетворенности ходом вещей промелькнула лёгкая тень отвращения. Вслед за Доном поморщился и Касильдо. Девушка начала заваливаться набок. Большой парень взял её под руку, поднял с кресла и повёл, а скорее, понёс к выходу.

– Потом вернись! – сказал вслед ему Ольварра.

– Слушаюсь, хефе! – радостно ответил Касильдо и скрылся из глаз.

Дон Фелипе встал, сбросил ботинки и походил немного взад-вперёд по ворсистому перуанскому ковру ручной работы. Дело, собственно, сделано. Можно звонить в Маньяна-сити. Через два часа за девицей приедут.

Можно, да нельзя.

На вопросы Дона она не ответила. В то, что она опьянела с одного бокала виски, Ольварра, разумеется, не верил ни секунды. Ломала комедию, ясный перец. Не маньянка она, что ли? А люди, если они не законченные придурки, просто так, от нечего делать, комедий не ломают. И даже когда они законченные придурки, они тоже ломают комедию не просто так от нечего делать, а осуществляют какой-нибудь свой мелкокорыстный интерес. В этом Ольварру весь его жизненный опыт убеждал на раз.

Значит, ей есть, что от Ольварры скрывать. А разве же это допустимо, чтобы от него скрывали что-то для него интересное? Ни секунды не допустимо. Значит, надо выведать, что она там от него скрывает, тем более что средства для того, чтобы это выведать, у Ольварры найдутся. Как говорится, у вас товар, у нас купец…

Раздались какие-то странно шаркающие шаги, и в дверном проёме вырос страдальчески скривившийся Касильдо. Штаны его были на коленке разорваны, и неаппетитного вида сукровица сочилась через лохмотья. Он хромал так сильно, что даже передвигался как-то боком, как юкатанский розовый краб.

Ольварра секунду смотрел на это явление, потом поднял брови и спросил:

– Это что же, она так тебя уделала?..

Касильдо весь сморщился от боли и отвращения: ясно, она, кому же еще…

– Да ведь она как будто напилась пьяная? – полуспросил, полусказал Ольварра.

– Куда там… – просипел Касильдо. – Тоже, пьяная…

Ольварра присмотрелся к своему верному бойцу и увидел, что шея его несколько более красна чем обычно, к тому же не поворачивается ни вправо, ни влево.

– Что-то тебе всё время достается, Касильдо, – мягко сказал дон Фелипе. – Какой-то ты у меня невезучий, сынок… Надеюсь, она не сбежала в горы?

– Нет, хефе. Я её запер.

– Как же ты с нею совладал?