Роскошь и упадок создавали красноречивый контраст. Драгоценное наследие Атессы соседствовало с вновь приобретенным неправедным богатством. «Но какое богатство в этом мире было праведным?» – подумал Люгер со свойственным ему цинизмом.

Тирания Сферга выгодно отличалась от старых империй тем, что еще не превратилась в памятник самой себе. Она была занята подготовкой к большой войне, и ее краткая история еще не нуждалась в запечатлении. Свежая, хотя и порочная кровь бежала по жилам этого организма. Сферг умело использовал все худшие стороны человеческой природы – его слуги были похожи на растущих птенцов в гнезде хищника, которым всегда не хватает пищи. И он дал им эту пищу…

Стервятника поразило обилие разнообразных механизмов, приспособлений, чучел, клеток с животными, загромождавших некоторые помещения дворца. Многие залы были превращены в лаборатории. Такое количество алхимических, астрологических, магических, оккультных и прочих фетишей, собранных в одном месте, Слот видел впервые. И все это имело прямое отношение к последователям некоего нового культа, который соединил в себе все самое современное и дикое, забытое, мрачное. Их темная деятельность протекала под надежной защитой, и они явно не нуждались ни в средствах, ни в живом «материале» для своих опытов.

Здесь было мало женщин, но еще меньше праздных представителей аристократии. В королевском дворце, разграбленном и превращенном Сфергом в обитель отягощенных злом, жизнь подчинялась иным законам. Все более или менее привлекательные аристократки, уцелевшие в Скел-Моргосе, стали наложницами высших чинов империи. Бывшим вассалам Атессы также пришлось забыть о своей спеси – теперь они должны были оправдывать собственное жалкое существование, принося хоть сколько-нибудь заметную пользу. Такова оказалась плата за малодушие и измену, хотя некоторые считали, что еще дешево отделались…

Пленников несколько раз останавливали и подвергали тщательному обыску. Искали любое оружие – холодное, удушающее, отравляющее. Ховел не скрывал своего презрения к тем, кто теперь распоряжался во дворце, за исключением, конечно, Сферга, чье превосходство было безоговорочно признано всеми. Но остальным барон не мог простить их изворотливости и трусости. Чем еще можно было объяснить эти примитивные и жалкие попытки защитить самих себя под предлогом защиты властелина, который вообще не нуждался в охране?

Вдобавок барону пришлось ждать около часа в большом полутемном помещении, прежде чем Сферг вышел к нему. Это место напоминало что угодно, только не тронный зал. Здесь же находилось около десятка других придворных, но никто не заметил, откуда появился император. Когда Люгер увидел Сферга, он почувствовал, что у него похолодела спина.

Две фигуры возникли из мрака, будто порождения теней. Первая принадлежала высокому человеку с мертвенно-серой кожей. Он был облачен в длинные белые одежды. Некоторое время Стервятник не отводил взгляда от его рук с тонкими длинными пальцами и серебристыми ногтями. На одном из пальцев тускло поблескивал перстень с черным камнем; в глубине камня вспыхивала голубая звезда. Люгер хорошо помнил, что однажды уже видел такую же руку и такой же перстень в призрачном лабиринте на борту «Бройндзага».

Лицо Сферга оказалось гладким и неподвижным, словно лицо статуи. В его мраморном совершенстве не было ни единого изьяна. В нем чувствовалась неумолимая и пугающая сила, чуждая всякой жалости. Серая кожа наводила на мысль о какой-то редчайшей и неизвестной болезни. Взгляд был леденящим и неописуемым, словно забытый кошмар.

Сферг подавлял одним своим видом, хотя вряд ли кто-нибудь сумел бы вразумительно объяснить, в чем заключалось гнетущее влияние. Просто у него было лицо, сотканное из бледного ночного ужаса – неуловимого, неопределенного и все же подчиняющего себе существ, которые имели несчастье заблудиться в этом сне…

Под одеждой на его груди выделялся хорошо заметный бугор в виде полушария. Ткань вокруг этого места приобрела пурпурный оттенок. У Стервятника пересохло в горле – второй раз он находился на расстоянии нескольких шагов от Звезды Ада, но загадочный талисман был так же недостижим, как и прежде.

Сферга сопровождала женщина, одетая вызывающе бесстыдно. Она отличалась порочной ночной красотой – большие лживые глаза сверкали влагой соблазна; пухлые губы блестели, как зрелый плод, налившийся соком и ожидающий, когда в него вопьются жадные зубы; кожа лоснилась на упругом животе и высокой обнаженной груди; стройные ноги и бедра были обтянуты полупрозрачной тканью, под которой угадывался темный треугольник внизу живота.

В ее облике воплотилось дразнящее мужчин искушение, тем более сильное, что всякому становилось ясно: этим дьявольским цветком невозможно обладать, потому что Сферг был его единственным и полновластным хозяином.

…Люгер услышал рядом с собой шумное дыхание Ховела, для которого созерцание влекущих прелестей этой недоступной самки являлось, по-видимому, нелегким испытанием. Слоту понадобилось несколько секунд, чтобы под блестящей вечерней маской разглядеть настоящее лицо женщины. Он сделал для себя поразительное открытие, когда узнал ту, с которой провел не одну ночь в юности, во время частых наездов Алфиоса в поместье Люгера-старшего.

Это была Арголида, дочь генерала ордена, загадочно исчезнувшая четырнадцать лет назад.

Женщина тоже узнала Люгера. Он понял это по слабой улыбке, промелькнувшей на ее высокомерно искривленных губах. Однако он понял и другое: то, что теперь ему придется сыграть в еще одну нешуточную игру, ставкой в которой будет его жизнь.

У Кравиуса был всего один глаз, но этот глаз видел больше, чем иные два. От внимания аббата не ускользнули красноречивые взгляды, которыми обменялись Стервятник и наложница Сферга. И хотя его положение было почти безнадежным, в голове Кравиуса мгновенно созрел план, основанный пока еще не на достоверных сведениях, а лишь на смутных догадках.

– А-а, барон… Кого же ты нашел на этот раз? – скучающим тоном произнес Сферг, усаживаясь в глубокое низкое кресло, стоявшее отдельно от остальных. Арголида села чуть поодаль и принялась внимательно наблюдать за происходящим.

У Ховела глаза налились кровью. Он начал говорить, с трудом выдавливая из себя неуклюжие фразы:

– Господин, я захватил этих людей на архипелаге Шенда. Они были гостями провинциала Эрмиона. Когда я разрушил Эмбрах, чтобы захватить

Эрмиона и наместника Аркиса, вот этот, который называет себя аббатом из Тегины, сам пришел на «Бройндзаг» и принес мне голову провинциала…

Сферг засмеялся. Это был спокойный, тихий смех совершенно уверенного в себе человека.

– И ты, барон, находишь это естественным?

– Я нахожу это подозрительным, господин, – мрачно ответил Диниц, которого явно бесило высокомерие Сферга.

– Так зачем же ты привел ко мне шпиона? Допроси и убей его, – небрежно бросил тот.

Среди придворных пронесся легкий шум, очень похожий на скрытую насмешку. Лицо Ховела побелело. Он понял, что немного ошибся в своих расчетах. Пора было вытаскивать козырную карту.