— Происходящее меня убивает. Я жизни не представляю без Мередит и Дилайлы. Всем нам сейчас приходится непросто.

Беа передает Джошу поводок Уайата, ведь именно за этим, как оказалось, тот и шел — забрать пса. Затем мы вместе идем к дому Джоша, в котором уже спит Лео, и прячемся от дождя под крышу веранды, хотя все равно насквозь промокли и продрогли. Дрожа от холода, я обхватываю себя руками, чтобы хоть немного согреться.

— Примерно час назад звонила детектив Роулингс, — рассказывает Джош. — Кровь в гараже принадлежит не Мередит и не Дилайле.

Я бросаю на него удивленный взгляд.

— А кому тогда?

— Полиция не знает. Они проверили по базе, и совпадений не нашлось.

— А вдруг это старые следы? — предполагает Беа. — Ты сказал, кровь была почти незаметна — может, она там много лет, еще со времен предыдущего владельца…

Джош отрицательно качает головой.

— Криминалисты установили, что пятна совсем свежие, — объясняет он.

На этом мы замолкаем — слов нет.

Понять бы наконец, что именно случилось в гараже…

Мередит

Одиннадцать лет назад Май

Не могу больше ничего скрывать от Джоша. Пора открыть ему правду, а то нервы понемногу начинают сдавать. События последних нескольких месяцев создали между нами стену, и мне хочется, чтобы все стало по-прежнему. Для этого нужно скорее рассказать о нас с Марти, потому что на обещанное Кассандрой молчание рассчитывать лучше не стоит. Если она опередит меня, то как именно преподнесет все Джошу? Она ведь считает, что мы с Марти до сих пор спим вместе.

Вечером в четверг я прошу девочку с нашей улицы посидеть с детьми. К тому времени как она приходит, те уже спят, так что и делать-то ничего не придется — всего лишь в буквальном смысле посидеть.

А все для того, чтобы позвать Джоша на ужин.

— Что за повод? — с хитрой улыбкой спрашивает он.

Мы давно не проводили время вдвоем. Когда вокруг постоянно крутятся дети, о своем, о взрослом, толком не поговоришь.

По-хорошему, нам бы на целые выходные куда-нибудь махнуть вдвоем. Как бы я хотела, чтобы родители Джоша приехали из Мичигана и пару дней посидели с детьми! Можно было бы забронировать номер в отеле «Фор сизонс» в центре и делать все, что душе угодно: ходить на представления, просыпаться позже семи утра… Можно было бы наконец вернуться к тем разговорам, на которые нам вечно не хватает времени или которые прерывают порой дети. Джошу обычно только и удается, что бросить пару-тройку предложений о работе, клиентах да о коллегах, причем его рассказ то и дело прерывается просьбами и жалобами: «Хочу еще молока!», «Он опять меня трогает!», «Ненавижу брокколи!».

— Просто так, без повода, — отвечаю я Джошу и подхожу к нему ближе. — Разве жена не может позвать на свидание собственного мужа?

Я веду мужа в дорогущий бар-ресторан. Готовят тут вкусно — особенно пользуются успехом их знаменитые бургеры, — хотя в основном, конечно, всех манит открывающийся вид на реку. Всего в баре два этажа, на втором из них — терраса, где мы как раз и сидим. Когда погода стоит прохладная — как, например, сегодня, — посетители могут в тепле наслаждаться видом благодаря раздвижной стеклянной крыше. Джош от такого гениального решения в восторге.

Сегодня в баре очень оживленно, потому что по четвергам здесь живая музыка и танцы. Держа меня за талию, Джош прокладывает путь сквозь толпу к нашему столику, отодвигает мне стул, ждет, пока я сяду, — волшебные романтические жесты, которые уходят на второй план, когда у вас дети.

Мы заказываем выпить. Внутри я вся трепещу от волнения, но внешне стараюсь сохранять спокойствие и договариваюсь сама с собой — вот когда принесут напитки, тогда все и расскажу. Начну с доктора Файнголда и иска против него, затем плавно перейду к Марти и объясню, что молчали мы только по одной причине — все это вчерашний день и никакого значения не имеет. Теперь я уже не повторю свою ошибку со словом «любовь», как в разговоре с Кассандрой. У Джоша в шкафу, наверное, тоже немало скелетов; если верить тому, что он сам говорил, до меня у него было с полдюжины женщин. У меня же мужчин до него было двое, включая Марти, — не так уж и много. А то, что Джош с одним из них знаком, всего лишь совпадение.

Наконец приносят напитки — водку и пиво. Первый же глоток не на шутку меня встряхивает. Джош, глотнув, тянется к моей руке. Наши пальцы переплетаются, между нами вспыхивает искра.

— Как же приятно, — довольно улыбается Джош.

От его прикосновения сердце у меня замирает. Со знакомым огоньком в глазах Джош поглаживает под столом мою ногу своей — знаю, что у него сейчас в мыслях. Я и сама хочу того же.

— Сто лет с тобой не ужинали вот так, вдвоем…

Мы не планировали останавливаться на двух детях; наоборот, всегда мечтали о большой, как у самого Джоша, семье — чтобы было четверо, пятеро, а то и шестеро детей. Точка еще не поставлена, и, может быть, сегодня как раз тот самый день… Еще один ребенок только сильнее сблизил бы нас, сплотил бы нашу семью. По телу у меня разливается тепло, щеки приятно горят — возможно, от алкоголя, а возможно, от всепоглощающего взгляда Джоша.

Не буду пока ничего говорить, не хочу портить мгновение. Позже скажу. А пока делаю долгий медленный глоток в надежде, что напиток усмирит мои разбушевавшиеся нервы.

— Вы уже определились с заказом? — раздается рядом голос официанта. Какой же молоденький! Впрочем, мне теперь все кругом кажутся молоденькими.

В меню мы и заглянуть-то не успели — никак не могли оторвать друг от друга взгляд. Но не страшно, мы здесь уже бывали и поэтому заказываем по памяти.

Официант уходит, и Джош, поднимая кружку с пивом, произносит:

— За нас! — И мы чокаемся.

— Как же мне с тобой повезло! — говорит Джош.

— Это мне с тобой повезло.

Познакомились мы, когда нам обоим было по двадцать пять. Как-то раз я ехала по автостраде, и вдруг меня слегка стукнул какой-то придурок. Мы оба гнали на немаленькой скорости, так что закончиться все могло настоящей катастрофой. Потеряв управление, я влетела в отбойник, как раз с водительской стороны, а тот козел даже не остановился. В автомобиле же, который ехал за мной, был Джош. Именно он позвонил в 911, именно он говорил со мной