Она молча пожимает плечами, разворачивается, хлопает дверью.

– Привет. Ну что? Теперь ты все знаешь, все видел сам. У тебя очень смышленая дочь, но, кажется, я неплохо сыграл. Что она сказала?

Камера в первый раз включена. Я включаю свою. Синхронно закуриваем, некоторое время смотрим друг на друга изучающе. Как два зверя, внезапно встретившихся нос к носу в одном ареале обитания. Он невероятно похож на меня. Похож настолько, что кажется отражением в бликующем мониторе. Я приближаюсь к экрану практически вплотную. Так, что вижу свое лицо в каждом зрачке его глаз.

– Ха, – усмехается он и отодвигается от экрана, – странное ощущение, это правда. Даже мне как-то… неловко, что ли.

Молча курим. Наконец он оживает.

– Так что сказала твоя дочь?

– Поверила.

– Вот! – хлопает он в ладоши. – Я очень старался. Ты не представляешь, как я старался. Это был серьезный вызов, ты не думай! Я готовился!

– Если ты еще раз появишься рядом с моей дочерью, еще раз возьмешь ее за руку, я…

– Что ты? – перебивает он. – Что ты сделаешь? Обидишься? В общем, так, – кривится он, – твоя дочь и моя книга. Кто-то скажет, что это не равноценный обмен, правда? Но, с другой стороны, книга – тот же ребенок, тебе ли не знать! Ведь мы оба писатели, правда, Вова?

Что-то неуловимо насекомое есть в его лице. Такое, что портит всю картину и кажется чуждым, не соответствующим облику. В нем есть какая-то черта. Не моя, нет. Но безусловно знакомая. То, что я уже когда-то видел. Глаза. Глаза насекомого или рептилии. Или… краба!!!

– Я тебя вспомнил… Это же ты приходил тогда на мою пресс-конференцию. Сразу после Питера. Ты еще был весь в бороде, – обвожу я рукой свое лицо, – по самые уши. Задавал мудовые вопросы про ответственность, про то, что мне дано…

– Какой ты наблюдательный парень! – припадает он одним глазом к камере. – Какая скорость мысли… не прошло и года.

– Ты ебаный псих! – Я отворачиваюсь, чтобы не видеть белок с красными прожилками.

– Я здесь не затем, чтобы выслушивать оскорбления.

– Это моя фраза.

– Ой, ну давай мы еще считаться начнем! Кто первым придумал, кто лучше сказал. Мы теперь оба новые. Я даже почту себе завел [email protected]. Правда символично? Ты мне на этот ящик пришли мою книгу. После того как мы закончим беседу. После того как ты выкуришь пару пачек сигарет, выжрешь бутылку виски. К утру. Давай это будет на рассвете, а? Как мы с тобой любим.

– Ты бухой?

– Слегка, – хихикает он.

– А что случится, если я книгу не отдам?

– Я убью твою дочь.

– А если отдам, ты продолжишь появляться в доме моей бывшей жены?

– Ты убьешь меня. Все по-честному, Вова. В первый раз в твоей жизни все по-честному. Жизнь за жизнь.

– Ты псих, – почти шепотом повторяю я.

– Слушай, Вова, прекрати на меня наезжать. Так хорошо трещим! Как старые верные друзья. К чему агрессия? Все уже решено. Ты мне книгу, я тебе дочь. Ну и бывшую жену в придачу. Без нее никак. Давай просто поболтаем. Надеюсь, ты мне признателен за то, что я мимоходом тебе семью восстановил? Хоть чуть-чуть?

– Безумно.

– Нет, в самом деле. Вот скажи, что ты в жизни сделал хорошего женщинам? Лапшу на уши вешал, кормил пустыми обещаниями, а потом бросал. Ты же форменный эгоист, если разобраться. Ты должен быть мне дико признателен: я все исправил. Оксана получила трепетного любовника, Таня – мужа…

– А Жанну повесили. Вместо лапши. Интересно, как ты ее тело из отеля ухитрился вынести? Оксана помогала? Точно, Оксана. У вас же слаженное бандформирование!

– Ой, начинается. «Подняли старые папки, поняли – пассажир опасный», как поет твой любимый «Кровосток». Зачем нам ворошить старые дела? Жанна в отпуске, тебе же сказали, – он подсмеивается, – отпуск за свой счет, как говорится.

– А Оксана пока отпуск не подписала?

– Оксана?

– Она, я уверен, не совсем довольна сложившимися обстоятельствами, если так можно выразиться.

– Признаться, я пока не думал о ней. Как-то договоримся. Кстати, может быть, ты женишься на ней? Она же так хочет замуж, а? В самом деле, такие правильные девушки, как она, только этого и хотят, как считаешь?

– Действительно.

– Ой, я забыл, ты на ней жениться не сможешь, тебе семью восстанавливать! Если не хочешь быть двоеженцем, конечно. Кстати, у нас за это в тюрьму сажают? Или просто… штраф, там, какой-то?

– Какая же ты сука, – цежу я.

– Я? – Он как-то неестественно выпрямляется перед монитором. Так, что в камере оказывается только его подбородок и нижняя губа. – Я подарил тебе вторую попытку. Я дал тебе шанс начать все сначала. Я Зубная фея! Властелин времени! Я Дед Мороз. А ты говоришь «сука». Бесчувственная же ты тварь!

– Можешь ответить на вопрос? – говорю я как можно медленнее. – Тебе ж не западло? Почему ты выбрал именно меня?

– Это долгая история, Вова. Сейчас нет времени на нее: Таня ждет. У нас, то есть у вас, второй медовый месяц, сам понимаешь. Ты потом, после меня, постарайся. Ты уж приложи все усилия. Знаешь, второй раз разбивать семью, калечить психику дочери… Этого она тебе точно не простит.

– Заткнись, мразь! – кричу я. В голове будто что-то взрывается, перед глазами все плывет.

– Жду книгу, на рассвете! Хочу поднять ее, как Одиссей поднял багряные паруса над Итакой, – нараспев говорит он и отключается.

В сердцах обеими руками захлопываю крышку ноутбука. Смотрю на собственную тень на стене. Я не могу ничего с этим поделать. У меня не хватает воображения предугадать его следующий шаг. Он обыгрывает меня. Что бы я ни придумал, у него в запасе всегда один ход. Всегда.

За спиной слышится слабое поскуливание. Оборачиваюсь.

Катя сидит, закусив указательный палец правой руки. Вся подобралась, сжалась в комок. Глаза в разводах потекшей туши. Смотрит на меня не мигая. Минуту, пять, десять?

– Это невозможно… так не бывает… так не может быть… – Ее трясет как в лихорадке.

Молча пожимаю плечами. Отворачиваюсь.

– Кто он?

– Двойник, – тихо отвечаю я.

– Как долго это… Когда он появился? – всхлипывает она.

– В тот день, когда ты меня из ментовки забирала. Первый раз я увидел его в этой квартире, на экране твоего телевизора.

Она бросается мне на шею. Вжимается в меня. Обнимает судорожно, вцепляясь в одежду. Безысходно. Будто знает, что я не смогу защитить.

– Почему? Почему ты мне сразу не рассказал?

– Никто бы не рассказал на моем месте. – Я чувствую ее влажные губы у себя на щеке. – Теперь ты знаешь.