Скайлер тут же устыдилась своих мыслей. Какое ей дело до невестки Тони?

Следующие полчаса тянулись мучительно медленно. Мужчины расположились у телевизора, где начинался футбольный матч. Скайлер осталась одна с матерью и сестрами Тони, которые суетились в кухне, помогая Карле. Когда же Скайлер предложила помощь, на нее посмотрели с нескрываемым удивлением и отказались. В конце концов Джина, сестра Тони, сжалилась над гостьей и поручила ей сложить салфетки.

— Мальчик или девочка? — спросила Джина, кивая на живот Скайлер. Самая миловидная из трех сестер Тони, она коротко стригла свои вьющиеся черные волосы, носила большие серьги в виде колец и блузку, обнажавшую смуглые плечи. — А мне никогда не хотелось знать заранее, кто у меня родится. Так гораздо интереснее, правда? И потом, какая разница, какого пола ребенок, — главное, было бы у него все на месте!

Скайлер вспомнилось, как она сама отворачивалась, придя на УЗИ к доктору Файрбо. Лежа на высоком столе, Скайлер мечтала только об одном: зарыться лицом в складки белого накрахмаленного халата ее врача и расплакаться. Мысленно она видела ребенка, который свернулся в ней клубком, как спящий котенок. Ей незачем было знать, кто у нее родится — мальчик или девочка. Она не хотела усугублять чувство утраты, нараставшее с каждым днем.

— Сколько лет вашим детям? — спросила Скайлер, переводя разговор в более безопасное русло.

Они стояли в столовой, между столом в средиземноморском стиле и приставным столиком, где сувенирные тарелки от Каррье и Ива соседствовали с хрустальными вазами, наполненными искусственными гвоздиками.

— Три и пять, — ответила Джина. — И не верьте, если кто-нибудь скажет вам, что с двумя детьми справляться не труднее, чем с одним. Каждое утро, когда мне приходится отскребать пластилин от пола, я даю себе слово сделать стерилизацию. — Она взяла Скайлер за руку и отвела ее в сторонку, под прикрытие китайского шкафчика, где красовалась принадлежащая Карле коллекция статуэток. Джина дружелюбно продолжила: — Конечно, это меня не касается, но в каких вы отношениях с Тони? Я видела, как он смотрит на вас, поэтому незачем утверждать, что вы просто друзья.

Скайлер сразу стало ясно, что лгать проницательной Джине бесполезно. Похоже, сестра Тони уже догадалась, в чем дело, и, судя по всему, поняла, от кого Скайлер ждет ребенка. Скайлер глубоко вздохнула и, оглянувшись, убедилась, что миссис Салваторе по-прежнему в кухне. Оттуда доносились голоса, стук ящиков стола, звон мисок и кастрюль. Неистовый мужской вопль свидетельствовал о том, что любимая команда только что забила гол.

— Это слишком сложно объяснять, — вздохнула Скайлер.

— Почему?

— Я не собираюсь оставлять ребенка себе.

— А Тони знает, как вы к нему относитесь?

Скайлер залилась краской.

— Какая разница, как мы относимся друг к другу?

Скорее всего сестру Тони она видит в первый и в последний раз в жизни, так зачем скрывать правду? Даже если Джина сейчас же передаст Тони их разговор, это ничего не изменит.

— Забавно, — заметила Джина, — но до того, как мы с Джонни поженились, мы постоянно ссорились. Его отец недолюбливал меня, а его мать… мамашу Каталано устроила бы только невестка, которая каждое воскресенье и пятницу ходит в церковь. Джонни убеждал меня не носить блузки с глубокими вырезами, не пользоваться яркой помадой, воздерживаться от крепких выражений. — Она страдальчески поморщилась. — И знаете, что я однажды ответила ему? «Либо ты во всем подчиняешься своим родителям, либо мы продолжаем заниматься любовью». — Джина усмехнулась. — С тех пор прошло десять лет, а мы все еще вместе.

Скайлер тихо сказала:

— Кажется, я не понравилась вашей матери.

— О, не обращайте на нее внимания. Она просто волнуется за Тони. Полу она ненавидела всей душой, но вы не похожи на Полу. — Вглядевшись в Скайлер, Джина добавила: — Но признаться, я представляла вас совсем другой. — Она перевела взгляд на живот и почти шепотом спросила: — Ребенок от Тони, да?

Скайлер кивнула.

— Это вышло случайно. — У нее вспыхнули щеки.

Джина вздохнула:

— Как всегда.

Через несколько минут всех позвали к столу. Окруженная членами семьи Салваторе, женами, мужьями и отпрысками, болтающими без умолку, Скайлер почувствовала себя забытой. Никто не обращал на нее ни малейшего внимания, разве что порой спрашивали, не подложить ли ребрышек, цветной капусты или картофельного салата.

Лаура, невестка Тони, испекла на десерт какой-то особый кулич, и хотя Скайлер была уже сыта, она заставила себя отведать приторно-сладкое лакомство. К своему куску кулича Тони почти не притронулся, что не ускользнуло от внимания его родных. Пухленькая круглолицая Лаура недовольно нахмурилась, убирая тарелки, но воздержалась от упреков.

К концу вечера Скайлер обессилела. Ее никто не обременял поручениями, за все время ужина она обменялась с соседями всего парой фраз. И съела не так уж много. Значит, усталость вызвана стараниями вписаться в семью, где ей не место, решила она, прощаясь с новыми знакомыми. Когда они с Тони шли в сгущающихся сумерках к машине, Скайлер вдруг почувствовала, как от приклеенной к лицу улыбки у нее болят скулы.

На обратном пути Скайлер не сорвалась только благодаря хорошим манерам, привитым ей с детства. Помолчав, она взглянула на Тони и оживленно сказала:

— Мне было весело.

— Черта с два! Тебе не терпелось уехать! — Тони бросил на нее насмешливый взгляд, но Скайлер заметила, что он разочарован.

— Только иногда, — призналась она:

— Почему? Джина достала тебя расспросами?

— Твоя сестра мне понравилась. Дело не в ней…

Он не сводил глаз с дороги. Последние лучи заходящего солнца угасли, наступили лиловые сумерки. Впереди засветились фары встречных машин. На расстоянии мили от дома Доминика коттеджи стали больше и располагались дальше от шоссе. Заметив впереди поворот, Тони свернул с шоссе, остановился на обочине, заглушил двигатель и повернулся к Скайлер.

— Они славные ребята, хотя и немного грубоваты. Но тебя беспокоит не это, верно? — Под развесистыми кленами, где они остановились, было почти совсем темно, и на лицо Тони легли густые тени.

— Да, — ответила Скайлер, борясь со слезами. — Тони, я не знаю, на что ты надеялся, приглашая меня. Я не пришлась ко двору.

— А разве кто-то на это рассчитывал?

— Просто мне казалось…

— Выслушай меня. — Тони наклонился к ней, и запах чистой кожи и застиранной фланели окутал Скайлер, пробуждая желание. — Я люблю своих родных. Да, они несовершенны. С ними порой не оберешься хлопот. Но никто из них не посмеет указывать мне, с кем встречаться. Мне безразлично, понравилась ли им ты и понравились ли они тебе. В конце концов они ко всему привыкнут. И даже если этого не произойдет, между нами ничего не изменится.