— Ты знаешь, что делать. Возьми чашу.

— Ретия, прошу тебя! Я не смогу. Я не справлюсь!

Улыбающееся золотое лицо приглушило отчаянный, полный ужаса крик. Ретия нахмурилась.

— Справишься, Крисса! Справишься ради Мирани, потому что это наименьшее, что ты сейчас можешь для нее сделать. — Она подняла тяжелую бронзовую чашу и сунула ее в дрожащие руки Криссы. — Если ты была права и она предательница, Бог смилостивится над тобой. Чего тебе бояться?!

Голубые глаза под маской наполнились слезами.

— Я поступила так только из-за Гермии.

— Врешь! — Ретия подошла к Оракулу. — Встань на колени. И молись.

Она глубоко вздохнула и начала произносить слова, которые заучила много лет назад, точно так же, как заучила все молитвы и ритуалы, все обычаи Острова. Широко раскинув руки, она говорила на языке богов, и сердце ее полнилось буйной радостью. Что бы ни случилось, она хоть недолго, хоть один раз побывает Гласительницей От Имени Бога, и никто у нее этого права не отнимет.

Склонив голову к раскаленным камням, Крисса в ужасе смотрела на расселину. Глаза заливал горячий пот; она сдавленно всхлипывала.

В глубокой черноте что-то шевельнулось. Дрогнули и покатились в бездну мелкие камешки. Из глубоких недр земли донесся тихий шепот.

«Если оттуда кто-нибудь вылезет, я умру от страха» . Судорожно вцепившись пальцами в пыльные камни, она ждала, забыв о дыхании, пока мучительной судорогой не свело грудь. Что это — клешня?! Воображение, ничем не сдерживаемое, нарисовало страшную картину: из расселины выбирается скорпион, потом еще и еще один, и наконец на нее обрушивается густой, черный, копошащийся поток безмолвных тварей. Крисса с визгом вскочила на ноги.

Ничего...

Оракул был пуст!

Крисса обливалась потом. За спиной у нее послышался голос Гласительницы:

— Бога здесь нет. Это хороший знак. Значит, он ждет нас в Девятом Доме.

Крисса обернулась.

Ретия снова надела маску. Она придавала высокой девушке царственный вид.

Она стала похожа на Царицу Дождя.

* * *

Сетис обогнул зиккурат и смешался с толпой. Незаметно подошел к Орфету, встал сзади.

— Ну, как? — спросил великан.

— Если Мирани где-то здесь, она постарается проникнуть в Дом.

— Да, но где Алексос?! Если с ним что-нибудь случится, я... — Он замолчал, сдерживая гнев. Потом глубоко вздохнул. — Извини. Я постараюсь держать себя в руках. Но тебе не приходило в голову, что альбинос не выносит света?

Приходило, но Сетис лишь пожал плечами. Он падал с ног от усталости.

— Город кишит солдатами, — сообщил он. — Аргелин, видимо, ожидает беспорядков. Я достал свой пропуск. Прикрой лицо и возьми вот это.

Он протянул Орфету огромный ворох пергаментов.

— Что это? — спросил музыкант.

— Какая разница! Все, что попалось под руку. Готов?

Орфет половчее перехватил свитки, высвободил од ну руку и почесал загорелую макушку.

— Готов, — сказал он.

— И без глупостей!

— Я от этого уже излечился, — хмуро вздохнул музыкант.

Проталкиваясь сквозь толпу, Сетис молился, чтобы спутник не подвел его.

* * *

Девятый Дом сиял золотом.

Облицованный белым мрамором, увенчанный высокими шпилями, этот Дом был самым роскошным в Городе: даже сейчас, в тусклом свете факелов, его сверху донизу расписанные позолотой стены таинственно мерцали. Служители распахнули створки огромных, выходящих на восток дверей, и в здание хлынула нетерпеливая толпа. Люди прорывались сквозь заслон солдат, расталкивали друг друга, посадив детей на плечи.

— Назад! — в ярости взревел Аргелин. — Разгоните этот сброд!

Но даже он понимал, что все попытки сдержать толпу тщетны. Плотная масса тел, будто потоп, наводнила огромный зал. В шумной, зловонной сумятице смешались лица и голоса, людское отчаяние тягучей пеленой повисло в воздухе.

— Архон! — завопила какая-то женщина, и ее крик подхватили тысячи других. — Архон! Покажите нам Архона! Нам нужен Архон!

Звонили колокола, хлопали тысячи ладоней; в толпе, как безумные, отплясывали опьяненные общей лихорадкой дервиши, плакали, ища родителей, потерявшиеся дети, люди протягивали руки и громко взывали о дожде.

Аргелин схватил за плечо пробегающего мимо сотника и прорычал:

— Будь осторожнее, нето вспыхнет мятеж. Размести на площади запасную фалангу. Держись ближе ко мне. Когда я подам сигнал, очисти зал. Любой ценой. Понятно?!

Сотник в замешательстве кивнул:

— Думаешь, господин, на тебя снова могут организовать покушение?

Аргелин оглядывал толпу.

— Кто знает... Ищи толстяка. Он мне нужен живым...

— Могут пострадать люди.

— Плевать. — Он опустил руку. — И освободи место для Процессии. Расчисти проход вон к тем скамьям. Они предназначены для почетных гостей.

* * *

Шакал бросил грозный взгляд на раба, тот подобострастно осклабился и грязной ладошкой смахнул пыль со скамьи. Шакал сел, откинулся назад, обвел высокомерным взором шумную толпу, собравшуюся в Доме. За спиной у него девушка-служанка на вытянутых руках держала бронзовую чашу, встревоженно поглядывая по сторонам.

— Лучше поставь ее, Мирани, — ласково предложил Алексос. — Тебе, должно быть, тяжело...

— Меня могут узнать, — прошептала она.

Он оценивающе посмотрел на нее.

— С короткими волосами ты выглядишь совсем по-другому. Кроме того, тебя считают мертвой. Кто станет тебя искать?

Она неуверенно опустила чашу. Может быть, он и прав. Тут ее сердце тревожно забилось: она увидела Сетиса и Орфета. Алексос тоже их заметил, весело вскрикнул и замахал рукой, но Шакал быстро схватил его за плечо и пригнул к земле.

— Сиди тихо, дурень! Хочешь, чтобы тебя увидели?

Мирани кинула взгляд на солдат; они сдерживали напирающую толпу и, похоже, не замечали ничего вокруг. Потом ее глаза остановились на Сетисе. Он тоже смотрел на нее.

* * *

Он смотрел и не верил своим глазам. Она стала совсем другой. Старше. Но все-таки это была Мирани: быстрая, полная надежды улыбка, сияющее лицо.

Сетис улыбнулся в ответ и кивнул, потом обернулся к Орфету. Глуповатая улыбка застыла на губах; пришлось стереть ее, проведя по лицу рукой.

— Посмотри, только осторожно. Они сидят вон там, на скамьях.

Орфет посмотрел в указанном направлении и широко распахнул глаза.

— Вот это да! А он-то что там делает?!