справа проявились мрачные цеха завода «Большевик» и сигнальные огни Байтового моста.

— И что теперь? — спросил Боб.

— Теперь нужно снимать кино, — сказал Антон. — С голливудскими звездами в главных ролях. С розами на воде. И с бюджетом в двести миллионов баксов…

— Ерунда какая-то, Антоха, — Боб мерил шагами набережную. — Ты же совершенно свободен! Тебя ничего не держит! Там все ваши! Четыре дня сплошных удовольствий!

Антон застегнул куртку и посмотрел на щенка, который уже прилег, свернувшись калачиком и положив голову на лапы.

— А еды у тебя, случайно, нет? — спросил он.

— Вас, богему, не поймешь, — разозлился Боб. — То вам воды, то еды! Нет у меня ничего…

Антон сел на скамью. Боб тоже перестал ходить взад-вперед и облокотился на парапет.

— Понимаешь, Боб, наш добрый и веселый дух нас покинул, — сказал Антон. — Ничто уже не держит нас вместе, не поднимает над всей этой суетой…

Он посмотрел на Боба, но тот молчал, глядя на воду.

— Вдруг оказалось, — снова заговорил Антон, — что для меня горы — это не просто какие-то абстрактные люди с большой буквы, а совершенно конкретные граждане, с именами и фамилиями. Благодаря которым я и стал тем, кто я есть. Научился отличать лживое от святого… Но по большому счету мы уже давно ничего не можем друг другу дать, а только отнимаем. И каждая встреча — это новая потеря…

Боб оглянулся на Антона, потом отошел от парапета и присел рядом. Антон глубоко вздохнул.

— Наш альпинизм был такими спасительными шорами, — он на секунду приложил ладони к глазам, изобразив ограниченный обзор. — Мы не смотрели по сторонам и бежали себе вперед. Но времена изменились, и шоры больше не нужны. Началась самая обыкновенная жизнь, которую надо как-то жить… Конечно, я узнал много нового. Наверное, стал умнее, опытнее, увереннее в себе… Но, знаешь, мы ехали как-то на Юго-Запад. Я почему-то задержался в городе и прилетел в Ош самым последним. И сразу же поехал на базу. Она была на краю города, у стадиона. Я сошел на автобусном кольце, поднялся по тихой старой улочке, прошел через виноградник и остановился у ворот. Был чудный июльский вечер, сумерки, дул теплый ветерок. Забор был увит зеленью, и там, за этим забором, был слышен смех. Я различал знакомые голоса. И чьи-то еще незнакомые. Я знал, что меня там ждут. Но не спешил входить. Я просто стоял и наслаждался этой минутой. И был абсолютно счастлив…

Антон замолчал.

— Поехали к нам, — Боб положил руку ему на плечо.

— Я, наверное, посижу здесь еще немного, — сказал Антон.

— Да ну, ты что, холодина такая. Поехали! Ленка нас покормит, переночуешь. Чего тебе здесь делать?

— Собаку, вот, буду воспитывать, — Антон кивнул на щенка.

— Я серьезно.

— Спасибо, Боб, но я хочу побыть один.

— Ну, смотри…

Боб посидел рядом еще немного.

— Я поеду, — сказал он. — Звони.

— Да, конечно, — улыбнулся Антон.

Боб ушел наверх. Хлопнула дверца его машины, заработал мотор, и он уехал, посигналив на прощание.

Антон сел поудобнее, затянул воротник и спрятал руки в карманы. Щенок тоже заворочался, потом тихонько поднялся, подошел к Антону и лег рядом. Они смотрели на мутную темную реку.

И тут пошел снег. Он падал белыми хлопьями на черную воду и уплывал вниз по течению.

Альбом на виниле

Посвящается Сантиму

На малом рейде Новороссийска, на каменном пирсе, уходящем в море, огромными буквами написано: «Pink Floyd» — словно прощание с семидесятыми годами. И я уже ретроград на фоне семнадцатилетних болванов, которые не знают, что такое фантасмагорические соло Джими Хендрикса или грустные шедевры «Beatles».

Сторона 1

1. Когда мне пятнадцать

2. Большой Город

3. Атакующая поэзия Новой волны

4. Десять тысяч ночных кошмаров

5. Выброшенный из самолета на большой высоте

Сторона 2

6. Куда плывет этот кораблик?

7. Долгая зима Коровы

8. Рок

9. Рай на зыбких песках

10. Сияй, безумный бриллиант!

Сторона 1

1. Когда мне пятнадцать

Что ты больше всего ценишь в людях?

Спокойствие души.

Твое представление о счастье?

Творчество, труд, самоотдача.

О несчастье?

Отсутствие цели.

Твое любимое занятие сейчас?

Спать.

Любимый поэт?

Неруда.

Прозаик?

Инесса Кед.

Художник?

Ван Гог.

Цвет?

Аквамарин.

Блюдо?

Ем все подряд.

Живность?

Мурзик.

Любимое изречение?

Время не ждет.

Качество, которое внушает тебе наибольшее отвращение?

Полнота.

Великий Конкурс

Крип Ланг подлетал к аэрокосмическому порту на собственном планетолете.

— Да объясни же, наконец, что все это значит? — нарушила молчание Сара Ланг. — Я твоя жена, а должна все узнавать от соседок!

У Крипа не было желания поддерживать этот бессмысленный разговор.

— Я уже сто раз пытался тебе объяснить, — устало отозвался он.

Но тут подал голос пятнадцатилетний Тэд.

— Ну, расскажи, пап! — попросил он.

Крип очень любил младшего сына и поэтому старался исполнять все его просьбы.

— Ладно, слушайте, — сказал он. — В самом центре нашей галактики находится могущественная организация разумных существ. Раз в год, в конце лета, эта организация собирает лучших представителей других миров на Великий Конкурс. Победители этого конкурса получают разрешение исследовать определенную область галактики в течение пяти лет. Ясно?

Сара кивнула, но Тэд спросил:

— А разве мы сами не можем исследовать? Без их разрешения?

— Нет, Тэдди, — мягко возразил Крип, — они действуют по определенному и очень удобному плану.

С этими словами он начал торможение, потому что вдали показалась зеркальная сфера космического аэровокзала.

Планетолет совершил мягкую посадку, кто-то услужливо открыл дверцу и помог выйти Саре. Звездолет был окружен плотным кольцом репортеров. Крип стал протискиваться к центру, а Тэд залез на стеклянную крышу планетолета, чтобы лучше видеть происходящее. Наконец Крип миновал кордоны и поднялся на трибуну. Ему дали микрофон. Он поднял руку, приветствуя землян. Толпа, заполнившая площадь, притихла.

— Друзья! — зазвучал многократно усиленный динамиками голос Ланга. — Сегодня один из величайших дней в истории нашей планеты. Двадцать пять наших молодых соотечественников — лучшие из лучших — отправляются на Великий Конкурс! Надеюсь, через пять лет мы будем встречать их с победой. Желаю вам успеха! — он обернулся к стоявшим возле трапа ребятам в новеньких серебристых скафандрах.

В толпе провожающих раздались одобрительные выкрики. К звездолету пропустили родных и близких тех, кто на пять лет покидал свою родину. Потом зазвучали предупредительные сигналы, и толпа начала рассеиваться. Через пять минут на стартовой площадке, поблескивая в лучах солнца, остался лишь звездолет участников Великого Конкурса. Послышались звуки гимна. В бетонные плиты ударил столб пламени. Звездолет оторвался от земли и взмыл в яркое голубое небо.