В лобовом окне замаячило большое темное пятно перед воротами — в том месте гетманы сожгли дотла трущобы, расчистив подъезд. Я почему-то вдруг вспомнил оборванца, волочившего на веревочке труп детеныша-мутафага. Где теперь тот беспризорник? Погиб от шальной пули гетманов, или как-то просочился в город, или спрятался в одном из подвалов под трущобами, или, перед тем как подошла армия, сбежал в крымские пустоши и теперь, голодный, пробирается через них, боясь попасться на глаза одной из банд или стае псов? Города древних, когда-то стоявшие в этих местах, давно разграблены, земли Крыма бедны, поживиться тут особо нечем — говорят, голод иногда доводит бандитов до того, что они становятся людоедами, ловят бродяг на окраинах поселений или торговцев-одиночек, не способных нанять охрану, а когда никого не удается поймать, начинают убивать и поедать друг друга.

Над остатками некоторых развалюх еще поднимался дым. Гетманы постарались расставить свои машины кольцом вокруг всего города, мы разглядели походные палатки и фигуры людей, прячущихся за остатками зданий, машинами и наскоро наваленными баррикадами из обломков и обгоревших бревен. На стене Херсон-Града часто мелькали вспышки, сквозь рокот пропеллера и гул мотора доносились хлопки выстрелов.

— Ежели тебе инкерманское начальство надо, то оно тут скорее всего, — Чак показал на площадку. — Перед воротами этими. О, смотри, чего творят!

Он сунул мне бинокль, сдвинул рычаг, и «Каботажник» начал медленно поворачивать. На утоптанную земляную площадку перед воротами выскочила необычная машина — длинный приземистый кар без кабины, с гнутыми трубами над бортами. На нем, выступая далеко вперед, лежало толстое бревно с заостренным концом, на котором сбоку виднелось округлое утолщение. Там мерцал огонек. Бревно было ремнями примотано к трубам, второй конец немного выступал за багажник.

Машина помчалась прямо к воротам, над которыми замелькали вспышки. Часто захлопали выстрелы, баррикады и руины отозвались стуком пулемета и треском ружей.

— Это ж автотаран у них! — воскликнул Чак. — Не, ты видел? Там горит, на конце бревна этого…

Водитель выскочил из кара, когда тот уже на полном ходу несся к воротам. Покатился по земле, поднялся, бросился бежать, вскинул руки и упал, когда пули ударили ему в спину.

— Небось преступник гетманский или раб какой, — прокомментировал карлик. — Сказали — отпустим, если выживешь.

С городской стены кинули гранату, но не очень удачно — она взорвалась немного в стороне от кара. Если бы перед ним, машина до ворот не доехала бы, а так она лишь встала на два колеса, когда правый борт подбросило взрывом. Мгновение казалось, что у гетманов ничего не вышло, но кар долетел до ворот и врезался в них.

Притороченный к бревну динамит рванул. Бревно пробило створку, взрыв разбросал обломки вместе с искореженными остатками машины.

Сразу три грузовика гетманов с широкими ковшами впереди тяжело покатились к проломленным воротам; пригибаясь и прячась за ними, побежали гетманы. Вспышки над стеной замелькали так часто, будто на ней разгорался пожар.

— Э, погодь, человече. — Чак, забравшись с ногами на сиденье, вытянул шею. — Может, и не придется тебе туда идти? Если гетманы сейчас внутрь ворвутся… Но они не ворвались. Под одним из грузовиков просела земля, и он провалился кабиной в яму-ловушку, прихватив с собой несколько нападавших. Ревя двигателем, машина встала почти вертикально, и тут под ней прогремел взрыв. Херсонцы не просто выкопали яму, но и подложили мину на дно. Вокруг грузовика плеснулся дым с огнем, его подбросило, после чего он еще глубже ушел в землю.

Под передними колесами другой машины полыхнуло, людей разбросало в стороны. Ветер донес громкое эхо взрывов. Грузовик встал, уцелевшие гетманы попрятались за ковшом и оттуда поодиночке, прикрывая друг друга, стали отбегать назад.

Последний грузовик почти достиг ворот, и я решил, что сейчас он свалит их остатки ковшом, но тут со стены на кабину прыгнула фигура в черном.

— Смертник! — возбужденно крикнул Чак, подскакивая на кресле. — Слыхал про них? В Замке Омега им мозги как-то ломают, некоторые их солдаты под пули лезут, в огонь без всякого страха — что командир скажет, то и сделают!

Не знаю, чем обвешался омеговец, скорее всего — динамитными шашками вроде тех, что носил на перевязи Стоян. В руках солдата был факел, он прыгнул за ковш, прямо на штыки гетманов, и там взорвался.

Вспышка была куда ярче, чем от гранат. Красно-черный шар взвился над грузовиком. Ковш оторвало, гетманов разбросало, а передок кабины смяло гармошкой вместе с находящимися внутри.

На этом атака захлебнулась — дымящийся грузовик так и встал под воротами, перекрыв брешь, пробитую автотараном, оставшиеся в живых гетманы отступили. Вспышки на стене стали реже, а после вообще исчезли — защитники берегли патроны.

— Все, — объявил Чак, усаживаясь на сиденье. — Дальше я не лечу.

Пощелкав кнопками на панели, он выключил двигатель и ударил кулаком по боковому рычагу. Под рубкой задребезжала лебедка — на землю упал второй обрубок рельса, и вскоре термоплан завис над границей трущоб. Отсюда до состоящей из людей и машин линии оцепления было недалеко.

— Поворачиваю — и назад, а то подстрелят. Что решил? — Чак с любопытством смотрел на меня.

— Где лестница, которую ты мне бросил у водопада?

— В ящике возле баков.

— Ладно.

Я прошел в салон, достал лестницу и прицепил к приваренным под дверью крюкам, раздвинув створки, бросил наружу. Чак стоял рядом, уперев руки в бока. Я заглянул на корму — Инка тихо сопела, лежа на спине и свесив руку с койки. Лучше ее не будить, а то полезет за мной спасать своего деда.

— Присмотри за девчонкой, что ли, — сказал я, вернувшись к двери. — Непонятно, как со мной обернется, да и с Орестом…

— Это еще кто за кем присматривать будет, — проворчал карлик.

Я снял ремень с револьвером, положил на пол и сел, свесив наружу ноги. До земли было не так уж далеко.

— А ты и впрямь туда собрался? — спросил Чак. — Я все ждал, что раздумаешь.

Перевернувшись, я улегся животом на край проема.

— Нет другого выхода. Ну или я его не вижу.

— Лонгин тебя ненавидит. Он же до сих пор уверен, что ты и есть управила херсонский. Пришьет не задумываясь.

— Посмотрим.

— И смотреть не на что. Вернее, не успеешь ты никуда посмотреть.

Лестница закачалась, когда я встал на нее. Карлик подошел к проему, протянув руку.

— Ладно, бывай, человече. Чую я, больше мы с тобой не увидимся.

Я пожал маленькую ладонь, но не отпустил, когда Чак захотел отойти, притянул его к себе и сказал, глядя в прозрачные светло-зеленые глаза:

— Чак, машину надо завалить. Я помню, ты хочешь солнечные батареи сделать, кремний для этого нужен, — но не будет у тебя времени в машине ковыряться. Как-нибудь потом кремний свой найдешь. Устрой там такой обвал, чтоб ее камнями на самое дно расселины сбило, расплющило всю и до нее никто добраться не мог. Нельзя, когда у всех ножи, давать одному пулемет. Понимаешь?