Впрочем, его устраивало такое положение дел, хотя я точно знаю: он очень страдал от одиночества. Власть требовала с него свою дань, а чрезмерные знания разрушали его душу. Да, Один всегда стремился к неким идеальным знаниям, но идеальные знания убивают любые иллюзии, в том числе и такие вечные, как дружба, любовь и верность.

Поразмыслите над этим. Разве можно надеяться иметь настоящих друзей, если шпионишь за каждым их шагом? Разве можно наслаждаться настоящим, если уже знаешь будущее? И самое главное: разве можно любить, если знаешь, что Смерть уже поджидает за углом?

Да, именно туда, в ее царство, вороны для начала и отвели меня. Точнее, в царство моей дочери Хель. Впрочем, это было далеко не то место, которое я часто посещал. Я почему-то чувствовал, что в этой стране мои уникальные способности не могут найти должного применения. И все же вороны привели меня именно туда – и я шел за ними через весь Железный лес, затем спустился под землю и довольно долго брел пешком по Нижнему миру, поскольку не умел так ловко, как это делали Хугин и Мунин, в мгновение ока перемещаться в любой из миров. В общем, прошло довольно много дней, прежде чем я, наконец, добрался до пыльных долин царства Хель.

Признаюсь, это не самое любимое мое место. Во владениях Хель всегда холодно и мрачно. Не связанные условными правилами площади, масштаба или географического положения, они простираются во всех направлениях. Более всего Царство смерти похоже на бесцветную пустыню из песка и костей, над которой вздымается купол бесцветных небес. Здесь ничего не растет; здесь никто не живет; и даже сама Хель, моя дочь, выглядит, как полутруп[70]; а те, кто сюда прибывает, либо мертвецы, либо навечно приговоренные грешники, либо просто отчаявшиеся. Я убеждал себя, что моя дочь, разумеется, согласится со мной встретиться – но это действительно было ее царство. И если она, правительница этого царства, захочет, то легко заставит меня ждать, сколько ее душе угодно, хоть несколько недель, хоть несколько месяцев, хоть до тех пор, пока эта страшная пустыня не поглотит и меня, и тогда я тоже стану одним из подданных Хель или же просто пылью на ветру, который непрерывно веет под этими подземными небесами.

Впрочем, как оказалось, моя дочь ждала меня. Сидела и рисовала круги на песке. Она, пожалуй, подросла с тех пор, как я видел ее в последний раз, но, увы, не слишком похорошела. Хель всегда, даже в раннем детстве, была угрюмой, плохо поддающейся воспитанию девочкой, вот и теперь она искоса глянула на меня своим единственным живым глазом (второй глаз у нее был мертвый и твердый, как кость, и она прикрывала его длинной свисающей прядью седых волос), и сказала:

– Да это никак мой дорогой папочка? Привет, старичок! Подумать только! Как это ты-то в наших краях оказался?

Я присел рядом с ней на камень. Сухой горячий ветер шевелил вокруг нас души умерших, которые уже почти ничего не чувствовали, но все же тянулись ко мне, как к источнику живого тепла. Не самое приятное ощущение. И я решил, что мне, пожалуй, следует избегать Смерти как можно дольше.

– Я тут шел мимо и решил, что надо бы зайти, поздороваться с тобой, – пояснил я. – Как у тебя дела, дочка?

Хель не ответила, лишь удивленно приподняла единственную живую бровь.

– Так как дела-то?

– Хорошо… папа. Ты же видел мою страну. Как она тебе, кстати?

– Хм… весьма занятное место.

Она презрительно фыркнула.

– Ты так думаешь? По-твоему это занятно – торчать тут дни и ночи напролет в окружении мертвых? Вряд ли это такое уж увлекательное занятие.

– Ну, это же работа, – возразил я, – она и не должна так уж увлекать. Во всяком случае, сначала.

– Ты хочешь сказать, что дальше будет еще увлекательнее?

Я пожал плечами. Сказать мне было нечего.

– По-моему, все эти рассуждения – полная ерунда, – заметила Хель. – Ты лучше прямо говори, что тебе нужно?

– Обижаешь! Почему ты решила, что мне что-то нужно? Я просто хотел навестить собственную дочь и…

– Что-то ты раньше никогда меня не навещал, – засомневалась Хель. – И потом, я заметила птиц вашего Генерала – они тут всего несколько часов назад летали[71]. Ты наверняка хочешь знать, зачем они сюда явились.

Я усмехнулся.

– Возможно. Я их тоже видел.

Хель отвернулась, предоставив мне возможность созерцать мертвую половину ее лица. Ее незрячий глаз, поблескивавшей в окостенелой глазнице, выглядел поистине ужасно и пробуждал в душе самые мрачные чувства. А поясок, сплетенный из рунических заклятий, которым Хель перетянула свою тонкую талию, тотчас же вызвал в моей душе неприятные воспоминания о магическом кнуте Скади.

– Никто из вас не является полностью неуязвимым для Смерти! – возвестила вдруг Хель на редкость противным, каким-то скрежещущим голосом. – И твоему Генералу это прекрасно известно. В конце концов Смерть забирает каждого. Герои, негодяи и даже боги – все когда-нибудь обратятся в прах. Даже твой Генерал, – прибавила она, перебирая тонкими пальцами свой магический поясок. – Однажды Смерть придет и за ним, и тогда ничего не останется ни от него самого, ни от вашего Асгарда, ни от тебя, папочка.

Пожалуй, ее речи начинали приобретать какой-то чересчур мрачный оттенок. Так я ей и сказал.

В ответ Хель криво усмехнулась и сообщила:

– Бальдру снятся вещие сны.

– И что же ему снится?

– Я.

– Ах так… – Я начинал догадываться, в чем дело. Хель была влюблена в Бальдра с тех пор, как впервые его увидела. Еще бы, Бальдр Прекрасный, Бальдр Отважный, Золотой Мальчик Асгарда! Что ж, на вкус и цвет, как говорится, товарищей нет, но, должен признать, неотразимым Бальдра всегда находили женщины определенного типа. Во-первых, Скади; во-вторых, Хель, ну и так далее. Но если Скади давным-давно смирилась с тем, что ей Бальдр принадлежать никогда не будет, то Хель, по всей видимости, все еще на что-то надеялась.

Разумеется, для того, чтобы оказаться с ней рядом, ему придется умереть – но, как она сама говорит, «умирают все».

– Значит, нашему Золотому Мальчику снятся кошмары? – Я усмехнулся, увидев выражение лица Хель. – Впрочем, он всегда был излишне впечатлительным. Но какое это имеет отношение к… Одину?

– Фригг тоже снятся дурные сны, – произнесла Хель. – Страшные сны. Предвещающие гибель Бальдра. И она хочет знать, как его защитить. Вот почему Один и послал сюда своих птиц.