И все же под её взглядом черное лицо изменилось, будто само Зло посмотрело на нее.

- Третья стена Чаллерайна пала, - прошипел чаббиец, - и с последними двумя будет то же.

Рука Лорелин прикрыла рот, сдерживая судорожный вздох отчаяния: это был тот же змеиный голос, который исходил из уст наудрона! Но тут угольно-черное лицо обмякло, глаза опустели, Зло ушло. Лорелин повернулась к наудрону и увидела тот же отсутствующий взгляд. И она вздрогнула, поняв, кто говорил с нею.

Отряд, который вез Лорелин, двигался дальше на восток. По дороге принцесса оглянулась на другой отряд гхолов, оставшийся у опушки леса. Ее внимание в последний раз привлек человек из Чаббы, выделявшийся своей черной кожей на фоне тестоподобной бледности гхолов, как слизняк среди личинок. Дрожа, она отвернулась и более уже не оглядывалась.

Они проехали ещё четыре лиги, прежде чем миновали долину Сражения, и затем разбили лагерь на открытой местности. Правая рука Лорелин невыносимо болела. Поднося жидкую похлебку ко рту левой рукой, она то и дело вздрагивала от боли, и в голове проносились слова: "Пала третья стена Чаллерайна, и то же случится с последними двумя".

Их путь лежал на восток, и в день они проезжали около тридцати миль, но кони Хель не уставали: не такие резвые, как настоящие хорошие лошади, они были куда более выносливы. Колонна останавливалась не тогда, когда уставали кони или когда становилась невыносимой боль Лорелин. Все зависело от наудрона, который возглавлял отряд, хотя Лорелин так и не смогла понять, как люди-трупы узнавали, что их бездумный вождь нуждается в отдыхе. Но принцессе было, в общем-то, все равно - она уставала сверх всякой меры к тому моменту, когда разбивали лагерь.

На следующий Темный День, пятый со времени пленения Лорелин, колонна гхолов пересекла равнину и разбила лагерь вблизи северо-восточной окраины леса Вейн.

Едва Лорелин успела провалиться в тяжелый сон, как была разбужена пинком гхола. Со стороны костра на неё глядело Зло. "Крепость пала, прошипел голос. - Храбрый Аурион Красноокий бежал. И хотя сейчас у меня нет глаз, чтобы видеть, думаю, никто не сможет спастись".

Помутившийся взгляд Лорелин встретился с темным взглядом наудрона. "Иди к Хель!" - бросила она на старом высоком риамонском наречии и снова попыталась заснуть, но злой смех все ещё звучал в её сознании. Лорелин закрыла глаза, а из головы никак не выходили слова: "Крепость пала... Красноокий бежал... Никто не спасется..."

Следующий переход увлек их за пределы леса к невысоким скалистым вершинам Сигнальных гор. И едва только был разбит лагерь, в пустых глазах наудрона внезапно загорелся огонь Зла. Голос повелительно прошипел: "Туггон оог. Лауауг глог рактпу!" После этих отвратительных слов на языке слуков половина отряда повернула на юго-запад мимо Сигнальных гор, остальные же продолжили движение на восток, увозя с собой Лорелин. Голос зашипел принцессе:

- Мы скоро встретимся.

Лорелин не ответила.

Три дня спустя Лорелин, проснувшись, обнаружила, что сквозь тьму падает снег; путь они продолжили в густой круговерти из белых хлопьев. Два предыдущих дня они провели на равнине к юго-востоку от Сигнальных гор и к северу от Диких холмов. Каждый такой день был наполнен для Лорелин тупой болью, сознание её временами словно отключалось, и мысли были то до странности ясными, то соскальзывали куда-то за пределы восприятия. И все же она старалась ничем не выдать свою слабость, и ни звука боли не слетело с её плотно сжатых губ.

Снова путь увел их на юг, и они прошли почти десять миль, прежде чем достигли реки с отвесными берегами. Они поехали вдоль обрыва, пока не нашли пологий спуск и замерзший брод. Кружась, падал густой снег, раздвоенные копыта звенели на льду. У дальнего берега снегопад был уже не столь сильным, но Лорелин знала, что их следы заносит, так что найти их никто не сможет. Возможно, это смутное чувство, что кто-то постарается догнать их, было всего лишь детской грезой и наличие следов не имело значения.

Когда они пересекли брод, колонна повернула на север, и Лорелин заметила странное возбуждение в рядах гхолов. Но что за этим скрывалось, она не знала.

Отряд продолжил путь, и снегопад постепенно прекратился. Они вступили под темные деревья, и у Лорелин неизвестно почему появилось странное предчувствие. В этом лесу и разбили лагерь.

Когда Лорелин медленно погружалась в мучительный сон, на ум пришла непрошеная мысль: "Последний день июля, Новый год, день рождения Меррили. Где вы сейчас, сэр Такк?"

Путь продолжался, и гхолы все ещё вели себя как-то странно: спорили невыразительными голосами, крутили головами в разные стороны, осматривая густой лес, в котором было ещё темнее, чем под покровом тьмы. Казалось, гхолы радовались, попав в это обиталище смутного ужаса.

Несколько миль они проехали в тени деревьев и, наконец, выбрались на большую поляну. Еще миль через десять (а может, и больше) снова начался густой лес. У самого его края они сделали привал, и здесь мертвецы-гхолы все ещё продолжали переговариваться, словно обсуждая, куда ехать дальше.

Когда разожгли костер, без всякого предупреждения раздался страшный шипящий голос:

- Почему вы здесь? Почему не повернули на север?

Черные мертвые глаза повернулись к наудрону, и Лорелин почувствовала, как страх пробежал по рядам гхолов, хотя и не поняла почему.

- А, понимаю, - говорил свистящий шепот, - вы хотите, чтобы Мрачный лес стал вашим, как прежде.

"Мрачный лес! Конечно! Вот где мы! - подумала Лорелин. - А он собирался свернуть к перевалу Грувен". И тут её сердце забилось, и она едва не закричала в отчаянии: "О, Адон! Они везут меня в Грон, к самому Модру!" Боль пронзила её руку.

Мысли её прервал голос наудрона:

- Разве я не говорил, что прежде всего - мои планы? Кто из вас завел нас сюда вместо перевала?

Черные глаза быстро повернулись к одному гхолу, стоявшему на снегу, и тот сказал глухим голосом:

- Глу гитом!

- Ты говоришь, что хочешь остаться? - прошипел наудрон. - Тогда оставайся!

И Лорелин впервые увидела, как наудрон двигается самостоятельно: он протянул к гхолу руку, сжал его кисть, будто выжимая тряпку, и тот замертво упал лицом в снег.

Рука наудрона вяло повисла, и глаза зло блеснули:

- Так будет со всяким, кто не повинуется моей воле. Наббу гла от.

Колонна двигалась на северо-восток и миль через пять выехала из леса на открытое пространство. Еще на протяжении двадцати миль дорога шла в гору; хотя во мгле ничего не было видно, Лорелин, которая выросла в Даэле, окруженном горами Риммен, знала, что где-то впереди будут высокие пики.

Они подъехали к крутому утесу, и гхолы пришпорили коней, словно желая как можно скорее миновать это место. Еще семь миль они торопливо ехали вдоль стены, и от тряски все тело Лорелин невыносимо болело. Она тяжко дышала сквозь сжатые зубы, стараясь не заплакать.