Он стал на ноги, и вода взметнулась за ним каскадами, а пена начала сползать с его тела в бадью. Кончики пальцев Маргариты скользнули вниз по его спине. Они горели, когда она провела ими по мышцам спины до напряженного изгиба ягодиц.

Воздух свистящим шепотом вырвался из его легких. Он быстро обернулся и, схватив за руку, так резко поднял ее, что Маргарита упала на него. Ее лицо на миг прижалось к плоской, влажной поверхности его живота, а его твердый жезл укрылся в ложбинке между ее грудями. Она ахнула и закашлялась, ощутив прикосновение горячей твердой плоти. Он выругался и потянул ее вверх, обхватил рукой за бедра и, приподняв, прижал к своей груди. Несколько широких шагов, сопровождаемых плеском лившейся на пол воды — и Дэвид бросил пленницу на кровать. Он последовал за ней и буквально свалился на нее.

Она торжествовала. На сей раз им никто не помешает, и он не остановится. Она познает все ласки, какие только он может подарить женщине, познает любовь, которую он бездумно тратил на француженок. Она лежала, почти не шевелясь, разбросав волосы, быстро и неглубоко дышала и слушала, как сильно бьется ее сердце, колыхая грудь.

Он перенес тяжесть своего тела на локоть, но не стал убирать ногу с ее колен, прижимавшую ее к кровати. Окинув неспешным взглядом ее волосы, он перевел его на округлые холмы ее грудей, а потом на подрагивающий живот. Не торопясь, он взял ее за руку, завел ее за голову и перехватил другой рукой. Поймал другую руку и сделал с ней то же самое.

Она была совершенно беззащитна перед ним. Она отдалась на его милость, хотя сомневалась, будет ли он добр с ней. Несмотря на то что она предвкушала это, хотела этого, знала, что это необходимо, в ней все равно поднимался страх. Она наблюдала за ним, и ее веки задрожали, когда он наклонился к ней.

Его радужка была цвета лазури, но сейчас ее почти закрыли расширяющиеся черные круги зрачков. Она видела в них свое отражение, обрамленное красно-золотой каймой света лампы. Вид у нее был распутный и смелый, совершенно не соответствующий царившему в душе смятению.

Он коснулся ее волос, убрал шелковистый локон, упавший ей на губы, провел по нему пальцами, пока они не стали частью золотого мотка пряжи, лежавшего на одной груди. Его взгляд опустился на эту ширму и напряженный сосок под ней. Он еще сильнее нагнул голову, пока его теплое дыхание не зашептало по чувствительной плоти. Пока Маргарита не выгнула спину, предлагая себя ему.

Дэвид принял дар, сомкнув губы на спелой ягодке соска. Его ощущения усиливало трение ее волос о кожу. Он провел языком по соску, вокруг него, бесконечно поддразнивая. Казалось, что он хочет получить ее реакцию, терпеливо ждет, пытается вызвать ее хитростью. Он обхватил ее за талию своими длинными и твердыми пальцами фехтовальщика, приподнял ее, привлек к себе.

Все ее ощущения сосредоточились там, где он ласкал и посасывал ее. Ей казалось, что ее натягивают, словно тетиву лука, все сильнее и сильнее, но что Дэвид по-прежнему все держит под контролем — благодаря своей силе, своему невероятному мужеству. Однако его хватка была осторожной, его мощь выжидала. Он не сделает ничего, что она отвергнет. Но это впечатление было обманчивым: он обладал достаточными навыками и терпением, чтобы склонить ее к чему угодно.

Его мужское могущество окружило ее, неумолимо давило на нее. Маргарита осознала это, когда ощутила на себе его могучие мускулы, тугую поверхность живота, раздувшийся орган, лежавший у ее бедра. Его самоконтроль был абсолютным, но он мог отказаться от него в любое мгновение, мог использовать его, чтобы забрать у нее то, что пожелает, и так, как пожелает.

Это было захватывающе, но и пугающе. Маргарита тихо пискнула, а мышцы ее живота вздрогнули, и дрожь прошла по всему ее телу, до кончиков пальцев. Он замер, затем поднял голову и снова встретился с ней взглядом.

— Чего бы вам хотелось, миледи? — напряженно и требовательно спросил он. — Неужели вам ничего не хочется у меня попросить?

Она понятия не имела, на что он намекает, и не могла думать из-за чувственного тумана, заполонившего ее разум.

— Всего, — ответила она, найдя в себе силы лишь на одно слово.

— Всего? — Дэвид опустил голову, словно намереваясь впиться поцелуем в ее губы, но неожиданно отстранился.

Она наблюдала за ним сквозь дрожащие ресницы.

— Я хочу вас… хочу всего того, что вы попросите у меня.

— Я ничего не могу просить у вас, — резко рассмеявшись, возразил он, — в то время как вы…

О чем он сейчас думал: о королевствах, или титулах, или о чем-то материальном?

— Я ничего не стану просить, никогда.

Ответ, похоже, ему не понравился. Его хватка усилилась — он высвободил свою мощь.

Дэвид соединился с ней губами, ворвался в ее рот и стал беззастенчиво грабить его, забирая каждый вздох. Он похитил ее мысли, ее ответы, и ее захватил водоворот его желания. Она принимала его, пила его, тихо бормоча какие-то глупости, а ее суть поднималась на волнах потопа, наливалась теплом и тяжестью быстрин ее тоски, ломалась о скалы его воли и стремилась выше, все выше.

Руки Дэвида на ее теле сжались, впились в ее бедра и раздвинули их, а его нога поднялась с ее колен и ввинтилась между ними. Он нашел ее влажный, жаркий центр, обхватил его рукой, сжал и стал тереть его нижней частью ладони. Раскрыл нежные, чрезвычайно чувствительные складки, сунул в нее один палец, затем другой, усилил атаку и резко отступил, в потом вошел глубже.

Когда он коснулся ее девственной плевы, в нее словно вонзилось раскаленное жало, и она протестующе застонала.

Он успокоил ее, но руку не убрал. Вместо этого он стал ласкать ее, проникая не так глубоко, сосредоточившись на единственной, удивительно чувствительной точке. Волны чувственности нахлынули на нее, вырастая с каждым мгновением.

Маргарита хотела коснуться Дэвида, обнять его и привлечь к себе, но он ей этого не позволил. Она хотела возмутиться, но ей не хватало слов, она даже не могла как следует вдохнуть из-за сладострастного напряжения, пленившего ее. Она жаждала получить больше его жара, больше его силы, всю его мощь, но при этом чувствовала себя странно одинокой и покинутой.

Буря внутри нее неожиданно излилась мощным потоком. Она закричала, осознав эту потерю, но Дэвид проглотил ее крик, выпил весь звук. Маргарита билась под ним в конвульсиях, отчаянно желая ощутить прикосновение его кожи, почувствовать на себе его тяжесть, а в себе — его твердую плоть. Но в то же мгновение, когда все ее существо сжималось и ритмично пульсировало, отчего ее затопило жаром и блаженством, она почувствовала, как на глаза опять наворачиваются слезы.

Его воля осталась несломленной.

Она потерпела неудачу.

Она не могла спасти его, не могла спасти даже себя.

Ее дыхание замедлилось. Холод стал обволакивать ее тело. Ее руки дернулись, и Дэвид отпустил ее. Она ощущала на себе тяжесть его тела. Он все еще пылал. Она осторожно выползла из-под него, повернулась на бок, свернулась клубочком и потянула на себя одеяло.