в хорошей форме из-за того, что ездит на велосипеде. Крис танцует со мной, позволяя мне кружиться в его руках, хотя час назад он сказал, что нам нужно идти домой.

Он повторяет это снова, перекрикивая музыку:

— Ты слишком много выпила, Гвен. Я тебя подвезу.

— Нет! Я не пьяна, — ругаюсь я. Ладно, может пьяна. Но совсем немного.

— Гвен, пошли, — Крис пытается схватить меня за руку, но я вырываюсь и прижимаюсь спиной к груди Алекса.

— Ты идешь домой. Я остаюсь, — я прижимаюсь задницей к Алексу, он обнимает меня за талию, и мы вместе раскачиваемся под музыку. — Алекс такой веселый.

Он веселый, потому что расслаблен и любит травку, и ему все равно. Вот почему я всегда предпочитала проводить время с Крисом. Редко можно встретить таких людей, как Крис, которые понимают, что я немного сумасшедшая, немного другая. Но в том-то и дело, что сегодня вечером я не хочу быть сумасшедшей или другой. Я хочу быть похожей на Алекса. Я хочу забыть о том, что видела и слышала сегодня.

Начиная от Дебры и Нейта, и заканчиваю папой. Я хочу забыть, что мой отец искал мою мать, и когда он нашел ее, то сразу же попал в аварию.

Поскольку бросить меня было недостаточно, ей пришлось забрать у меня и папу.

В глазах скапливается влага, и я вытираю ее тыльной стороной ладони. Я благодарна, что здесь достаточно темно, и никто не может увидеть мою слабость.

Иногда темнота успокаивает.

Сегодня вечером нужно забыть. Вот почему я купила распутное платье, которое слишком обтягивает, едва закрывает мою задницу и показывает половину моей спины, а затем выпила больше шотов, чем когда-либо.

Как будто я плыву в другом месте, а не нахожусь на танцполе. Да, я посреди извивающихся тел, веселой музыки и фиолетовых огней, но это не так. Я снова брожу в этой пустоте, позволяя ей гноиться и пожирать меня до костей.

Обычно я могу заполнить его, как-то оттолкнуть, повторяя в голове слова «пустой», «пучина» или «опустошенность». Но не сегодня вечером. Сегодня мне так больно, что я не могу ни на что уменьшить чувствительность.

— Где Джейн? — спрашиваю я Криса, пока мы с Алекс двигаемся в ритме музыки.

Несмотря на то, что я убедила ее надеть платье и пойти с нами, она сильно волновалась, потому что здесь много людей, и она не любит их больше, чем я в мои пустые дни.

Она отказалась танцевать, пить или что-то еще, просто села с энергетическим напитком в углу нашей кабинки, но ее там больше нет.

— Она, наверное, ушла, — кричит Крис сквозь музыку. — Тебе тоже пора, Гвен.

— Почему с тобой так трудно? — я провожу пальцами по его подбородку.

— Да чувак, — Алекс двигает руками вверх и вниз по моему телу, лапая меня. — Веселись.

— Может, нам стоит научить его, — я улыбаюсь и, покачиваясь в руках Алекса, хватаю Криса за щеки и притягиваю его к себе так, чтобы он прижался ко мне спереди.

Затем я трусь своей задницей и животом об их эрекции, чувствуя, как они сразу затвердевают. Рычания и стоны наполняют мои уши, и я облизываю губы, опьяненная ощущением, что я их обоих так возбуждаю.

— Это не ты, Гвен, — шепчет Крис мне на ухо, в его тоне явно прослеживается возбуждение.

Я скольжу своей грудью по его груди, а задницей — по растущей эрекции Алекса.

— Может быть это настоящая я.

Мы больше не танцуем. Через несколько секунд сцена исчезает, и я улетаю. Я позволяю волне поглотить меня, потому что они оба хотят меня, и, если я им позволю, они будут трахать меня одновременно.

Но когда я закрываю глаза, передо мной не Крис и Алекс, а человек, который так глубоко запечатлены в моей душе, что я вижу его лицо, как если бы он был здесь.

Стоит напротив меня, хмурится, челюсть напряжена, потому что ему это не нравится. Он не любит, когда я трусь своим телом о двух парнях, которое принадлежит ем. Так что я делаю это усерднее, перехожу на следующий уровень, пока их стояки касаются моего платья, и это единственное, что я чувствую.

Ты первый причинил мне боль. Вот что значит, когда тебе делают больно, засранец.

Не имеет значения, что я хочу верить этим словам, верить, что могу причинить ему боль, отдав себя кому-то другому, потому что мое тело, душа и даже мой разум ненавидят эту идею.

И мое сердце. В настоящее время оно сжимает, ноет и царапает меня, чтобы я остановилась.

Я не этого хочу. Это не те руки, которые заставляют меня чувствовать себя в безопасности, как будто я могу отпустить все в любой момент и все равно не рухнуть на землю.

— Что за…

Я слышу ошеломленный голос Алекса перед тем, как сильная рука, о которой я только что подумала, обхватила мое запястье, и оттащила меня с силой, от которой перехватило дыхание.

Пожалуйста, не говорите мне, что мое воображение разыгралось достаточно, чтобы вызвать в воображении что-то нереальное.

Когда я открываю глаза, задыхаюсь от вида перед собой.

Я прижата к телу, но это не Алекс и не Крис. Это сильнее, выше, шире и настолько мужественее, что это должно быть преступлением.

Он должен быть преступлением.

Потому что я всегда испытываю искушение совершить это конкретное преступление, сделать шаг, который сведет меня с ума, даже если знаю, что в какой-то момент упаду на землю. Даже если уверена, что это будет последний шаг, который я сделаю.

Я думаю, это то, что чувствуют преступники. Они знают, что их могут поймать, что они будут наказаны, но все равно идут на это. Потому что преступление того стоит.

И сейчас я смотрю на него. На свое собственное преступление, и эта пустота больше не кажется мне ужасной и смертельной. Она просто скрывается на заднем плане и не может проявиться.

Нейт всегда оказывал на меня такое влияние. Его присутствие настолько резкое и внушительное, что съедает любую пустоту.

— Отпусти ее, — это говорит Алекс, который пьянее меня.

Я не особо сосредотачиваюсь на нем, потому что мое запястье в заложниках у Нейта, а мои мягкие изгибы приклеены к его твердым мускулам, и он сердито смотрит.

Боже, даже то, как он смотрит, горячо. Мои бедра сжимаются, а соски затвердевают, и это не имеет ничего общего с тем, что я не танцевала.

Боковым зрением я вижу, как Крис кивает Алексу головой, потирая затылок.

Однако Алекс шагает к