Отвернувшись, она принялась бесцельно копаться в чемодане, скрывая волнение и легкую дрожь в руках. Опытная разведчица, она очень редко испытывала нечто личное к сопровождаемым объектам и, как правило, не стремилась знать о них больше, чем необходимо было для работы. Но подспудный страх за себя и близких, который жил в ней с тех пор, как они начали работать по «Эскулапу», вылился вдруг в такой прилив ненависти, что Кира готова была придушить эту черную ворону собственными руками. Желание выполнить задание как можно лучше и поскорее покончить с этим помогло ей успокоиться. А когда она подумала, что дело движется, раз опера вышли на изготовителя заразы, настроение ее резко пошло в гору. Ей даже пришлось окоротить себя и не забывать разыгрывать несчастную страдалицу.

Впрочем, Шафаревич было не до нее. Вскоре, как отъехали, девочке стало плохо. Синюшное одутловатое лицо ее искажалось гримасой боли при каждом стуке колес: малейшее сотрясение вагона причиняло ребенку страдание. Ее вскоре вырвало, потом в купе отчетливо запахло мочой. Попутчик, вернувшись было с перекура, закатил глаза, развернулся и отправился на поиски вагона-ресторана.

Кире деваться было некуда, и она принялась помогать хлопочущей матери. В конце концов, ей совсем не улыбалось ехать сутками в таких условиях. Выйдя на минуту в туалет, она проверила исправность связи с Морзиком и Кляксой. Зимородок вышел ей навстречу и у дверей туалета, невидимый прочим пассажирам, сказал, что они с Морзиком будут дежурить по очереди, а ей, Кире, придется быть начеку всю дорогу, поэтому неплохо сейчас вздремнуть. Сходить за Шафаревич, буде та надумает сбежать, Кире необязательно, достаточно будет дать знак — и ехать спокойненько до ближайшей крупной станции, на которой начальник поезда организует ей обратный билет. Если же объект доедет до Пятигорска — тогда они решат на месте. В любом случае, после долгого близкого контакта толку от Киры в дальнейшей работе будет мало. Слишком засветилась.

Вернувшись в купе, Кира завела разговор. Она надеялась узнать что-нибудь о планах попутчицы, от которых зависели и ее собственные планы на ближайшие дни. Через день в школе у Зайчика назначено было родительское собрание, и Кире хотелось бы на него попасть.

— А что с вашей девочкой? — участливым шепотом спросила она, когда больно ребенок забылся в полудреме.

— Почки отказывают, — привычным к объяснению тоном негромко отвечала Шафаревич. Видно было, что ей сотни раз приходилось рассказывать свою историю. — Нужен донор… срочная пересадка.

Она отвернулась к окну. Жилистая худая шея ее спазматически дернулась. Кира уже давно заметила у нее это движение.

— Так зачем же вы из Питера уезжаете? У нас же столько замечательных врачей…

— Поганый город, — сказала «черная ворона». — Жестокий и бездушный.

— Не могу с вами согласиться, — возразила Кира. — Конечно, Питер сейчас не тот, что раньше, жить стало тяжелее…

— Он из меня все соки высосал! — сухо сказала Шафаревич, и черные глаза ее яростно блеснули. — Они готовы выбросить миллионы на праздник трехсотлетия… а мне… а моей девочке отказали в оплате операции… Я была у мэра… я была у губернатора… одни пустые обещания… только время потеряла. Пусть они подавятся своим праздником!

И она снова дернула шеей, как контуженная курица. Кира растерялась. Строгое и торжествующее состояние ее души как-то рассеялось.

— Но все же есть хорошие люди… — сказала она.

— Хорошие-то есть… — с горькой усмешкой сказала Шафаревич. — Только толку от них никакого нет. В беде надо обращаться не к хорошим, а к тем, кто может помочь.

— И куда же вы теперь?

Видно было, что вопрос не понравился попутчице. Но он вытекал из логики беседы — и она ответила с неохотой, поджав губы.

— Родственники нашли деньги на операцию. Сейчас приедем к ним, возьмем документы, а от них — в клинику, в Германию… У меня осталось сроку полгода, не больше.

Оборвав разговор, она принялась наводить порядок на столике, убирать склянки и лекарства. Руки у нее были сухие, легкие, умные, движения точные и быстрые. Кожа на пальцах изъедена была какими-то растворами.

Помрачнев сердцем, Кира улеглась отдыхать. Она не давала воли мыслям и чувствам. Она уже давно знала, что ей не дано найти ответы на множество странных вопросов. Не ее это дело.

Под стук колес пролетели сутки. Благополучно миновали границу с Украиной. За окном стемнело, когда Шафаревич начала собираться. Она не делала тайны из этого. Поезд приближался к станции Конотоп.

Кира заблаговременно оповестила Кляксу. Зимородок и Морзик оделись и разошлись по вагонам: Вовка на вагон вперед, Костя на вагон назад. Кира помогла Шафаревич донести сумки до тамбура.

— Доброго пути вам, — дернув шеей, пожелала ей «черная ворона». — Поезжайте лучше в Ессентуки, чем в Пятигорск. Там вода как раз для вашей поджелудочной.

Девочка помахала ей слабой ладошкой.

На платформе было темно. Дул сырой и теплый по питерским меркам ветер. Сгорбленные под тяжестью вещей и болезни, одинокие, мать и дочь побрели к вокзалу. Выглянув им вслед, Кира при свете вагонных окон увидела, что Черемисов и Зимородок, не спеша, идут по перрону — один впереди, другой сзади. «Удачи вам, мальчики», — мысленно пожелала им Кира, когда Зимородок, минуя вагон, подмигнул ей.

Ей не хотелось расставаться, хотя она знала, что через несколько дней снова увидит их.

Ожидая отправления, испытывая облегчение оттого, что работа в этот раз оказалась несложной, она стояла в тамбуре, дышала свежим холодным влажным воздухом Украины, как вдруг чувство сильной тревоги, почти испуга прошибло ее, заставило стиснуть мокрый грязный поручень. В резких полосах света и тени мимо вагона в сторону низенького желтого здания вокзала быстро и целеустремленно прошли два человека, негромко переговариваясь между собой на вайнахском. Кира еще раз выглянула из вагона, поспешно, в чем была спустилась на платформу и неслышно побежала за ними по мокрому, недавно выпавшему здесь мягкому снегу.

Приблизившись почти вплотную, она тотчас отстала, остановилась и принялась вызывать по связи Кляксу и Морзика. Теперь она была точно уверена. Один из шедших, невысокий и коренастый, был Кураев, обстрелявший их наряд возле автосервиса. Второго она не знала, но теперь, увидев его вживую, могла сказать, что он присутствовал в материалах оперативной видеосъемки, проведенной Пушком во Всеволожске. Он с другими бандитами выходил из подъезда дома Сыроежкина и садился в машину.

Сомневаться не приходилось — это были ликвидаторы. Они были вооружены и шли по следу Шафаревич.

Связи с Зимородком не было. Поезд дал гудок, лязгнули буфера. Кира, кутаясь в кофту, шла в домашних туфлях по снегу, не обращая на это внимания. Ей во что бы то ни стало нужно было предупредить невооруженных ребят. Она ругала.себя последними словами за то, что им не удалось выявить Кураева в поезде. А ведь они наверняка приходили проверять, на месте ли жертва, и следили за каждой остановкой… Вагоны поплыли мимо, проводница ее вагона что-то кричала и махала ей рукой, но, по счастью, бандиты не обратили на это внимания, направившись в вокзал. Они искали глазами «черную ворону» и ее несчастную девочку.