— Извините, — произнес он, — простите, пожалуйста. Я слышал, вы репетитора по английскому ищете? Мне тоже нужно, для дочки, я случайно услышал… — этого вступления оказалось достаточно.

— Да, ищем, вернее, искали. Сын ходил к одному преподавателю, год почти, хорошая девушка, грамотная, настойчивая. Была. — В безразмерной сумке снова запиликал мобильник, женщина вздохнула принялась за поиски телефона.

— Почему — была? — Максим был готов вырвать у нее из рук пиликающую трубку и схватить болтливую тетку за горло. Та то ли почувствовала намерения собеседника, то ли сама устала от бесконечной болтовни, поэтому нажала «отбой» и запихнула телефон в сумку.

— Ее убили, в подъезде, у лифта. Димка на занятия пришел, а там уже полиция, «скорая» и кровь на ступеньках. Он даже к дверям квартиры подойти не успел, а ему уже вопросы задавать начали — кто такой, к кому, зачем. Представляете? Безобразие, как можно допрашивать ребенка…

Дальше Максим слушать не стал, развернулся и двинулся прочь. Ставший визгливым голос тетки сделался неприятным, и желание как следует рявкнуть на нее только усилилось. У лифта. Что она могла делать у лифта? Шла к своей квартире, что ж еще, просто проходила мимо. Там, рядом со стенкой шахты ниша, темная и глубокая, в ней вечно полно колясок, каких-то ящиков и прочего хлама, а рядом труба мусоропровода. Место идеальное, человек, подходя к двери своей квартиры, обычно занят поиском ключей и по сторонам не смотрит. Скорее всего, так оно и было. У лифта. Суки.

Максим развернулся и пошел в обратную сторону. Миновал один дом, второй, третий, сбежал в овраг, прошел, не глядя, мимо бомжатника, поднялся по тропе вверх. Дальше пустырь, почти освободившаяся ото льда речка, и вот она, знакомая девятиэтажка, первый подъезд, первый этаж. Три ступеньки перед крыльцом, дверь и полумрак подъезда. Но небольшое темное пятно на полу между лифтом и шахтой мусоропровода видно хорошо. Его явно пытались замыть, но сделали это неаккуратно, и след останется надолго. Максим остановился перед знакомой опечатанной дверью. Все доказательства получены, все факты налицо. Вернее, не все. Надо узнать еще кое-что, и тогда можно делать первые выводы. Максим позвонил в дверь соседней квартиры, но никто не открыл. Тогда он нажал клавишу третьего звонка, потом четвертого. Здесь повезло, дверь приоткрылась на длину цепочки, и в образовавшейся щели Максим разглядел морщинистое лицо пожилой женщины и ее строгий взгляд из-под очков.

— Я извиняюсь, — Максим заставил себя улыбнуться, — я к соседке вашей, вон там живет. Мне сказали, что она с детьми английским занимается, а мне для дочки надо. А телефон не отвечает, я пришел, а тут… — Максим замолк, предоставляя слово пенсионерке.

Та заметно оживилась, рассказ о чужих несчастьях обычно помогает людям почувствовать уверенность в себе и в собственном благополучии. Так произошло и на этот раз.

— Нет ее, Вики, убили ее, неделя почти прошла. У лифта нашли, с головой проломленной. Крови там было! — старуха произнесла эти слова почти с наслаждением, как вампир, запертый на ночь на станции переливания крови.

Максим старательно улыбался и даже убрал руки за спину. Потом спохватился, сделал вид, что удивлен и ошарашен одновременно и задал еще несколько наводящих вопросов. Ответы были получены исчерпывающие. Одинокие пенсионерки, оказывается, это чертовски кровожадные и любопытные существа. Кто бы мог подумать, что этот божий одуванчик способен с близкого расстояния длительное время рассматривать труп с проломленным черепом. Это патология, не иначе, нормальному человеку такое в голову не придет. Его элементарно вывернет наизнанку, и будет выворачивать потом еще очень долго при одном воспоминании об увиденном, вот и все.

— Не похоронили еще, родителей ее ждут, — на прощание сообщила бабка, захлопнула дверь и загремела цепочкой. Максим вышел из подъезда. Проломили голову, где-то он уже слышал о чем-то похожем. Подобный прием был чьей-то визитной карточкой, но чьей именно? Надо вспомнить сегодня, сейчас же, пока еще не поздно, пока… Пока приказавшая убить девушку тварь не сдохнет, Стрелков будет жить. И как долго это будет продолжаться, зависит только от Максима. Сейчас надо забыть об эмоциях и чувствах, гнать лишние мысли, оставить только те, что помогут вычислить заказчика убийства. Та тетка, Викина соседка, сказала, что сумка лежала рядом с телом девушки, телефон и кошелек оказались на месте. Следовательно, целью на падения было не ограбление. А то тогда? Кому она могла мешать, что знала, что видела? Или кого? Нет, это исключено, Вика знала Максима под ником «Анатолий Гончаров» и только. Как и квартирная хозяйка, как и врачи местной больницы. Их что, тоже скоро найдут с проломленными черепами? Нет, здесь что-то другое. Если бы неведомый заказчик ставил своей целью охоту на капитана Логинова, он бы действовал по-другому. Тут все слишком просто — удар по голове, и все. Так поступают ищущие денег на «дозу» наркоманы или обычные уголовники, да и то жертве нападения обычно удается выжить. Подобным образом действуют в тех случаях, когда жертву предупреждали, и не раз, а потом от угроз перешли к делу. От угроз. К делу. Звонки на мобильник, разбитое стекло, подожженная дверь, труп кошки на ее ручке. Что было перед этим? Правильно, люди попытались отстаивать свои права и как-то повлиять на жирную, на всю голову больную сволочь. Нет, чуть позже… Правильно, трое из пяти оказались в больнице с черепно-мозговой травмой, кажется, открытой. Но все это было до той памятной «беседы» с Букиным, он же давно мертв! «Королева Виктория, например. Сколько ты ей должен за полгода?» — Максим рывком поднялся на ноги, постоял немного, глядя в окно, и врезал кулаком по стене. Потом еще раз, и еще, пока немного не отлегло. «Башкой бейся теперь, придурок. Ты сам подставил ее, сам! Почему не проверил, не убедился, что все сделано чисто?» Да, так все и было. Сон после эпилептического припадка нельзя отличить от комы. Что такое кома? Это тяжелое патологическое состояние, оно характеризуется не только полным отсутствием сознания, но и рефлексов, угнетаются функции нервной системы, отсутствует реакция зрачков на свет. Давление резко снижается, и обычным, «полевым» способом, прощупать пульс невозможно. Букин не сдох тогда, он просто отрубился на несколько недель, и теперь пришел в себя. Не сразу, как в кино, а сначала часа на два — на три, но этого времени ему хватило, чтобы вспомнить, кто прислал к нему «наемника». Или коллектора — специалиста по истребованию долгов. Крепкой оказалась черепушка у генерального директора «Техноэкспорта», слишком крепкой. Ничего, завтра калибр 9,5 мм ошибку исправит.

«Работа над ошибками, — Максим снова плюхнулся на табурет, привалился спиной к стене, прикрыл глаза. — Завтра ты пойдешь делать работу над ошибками». Эта часть плана являлась аксиомой, осталось только выяснить маршрут. Так, еще раз, только медленно. Сколько времени прошло с того дня, когда был «отформатирован» Букин и его охрана? Месяц с небольшим. Когда убили Вику? Чуть меньше недели назад, прошло дней пять или шесть. Значит, директор «Техноэкспорта» пришел в себя не больше недели назад, и, следовательно, сейчас должен находиться в лечебном учреждении. И, скорее всего, не в простом, а в специализированном, предназначенном для раненых на голову пациентов. А куда «скорая» может доставить больного после эпилептического припадка? Сейчас узнаем.