Подталкиваемая в спину стоявшим сзади графом Рейсвортом, Айна сделала два шага навстречу толпе. С утра девушка пыталась разучивать составленную дядей официальную речь, однако слова ее, выспренные и напыщенные, вызывали у нее лишь отторжение. Айна оглядела Большой Зал. Множество людей, богатых и знатных, влиятельных, весь цвет королевства, титулованные особы и денежные мешки – и все ждут, что она скажет. «От моих слов сейчас зависит, кем я запомнюсь им. Испуганным ребенком, которого засунул на трон совершивший переворот родственник – или кем-то, с кем нужно считаться».

– Господа, – сказала Айна негромко и осеклась – от волнения перехватило горло. По толпе прокатился ропот – недоуменный, на грани насмешки. – Господа, – повторила девушка громче. Роальд Рейсворт недовольно кашлянул за спиной, Лейвис неожиданно мягко коснулся локтя. – Я не хочу врать вам! – сказала Айна неожиданно для себя резко. – Я знаю, кого вы видите перед собой. Девицу юных лет, посаженную на трон за отсутствием иных претендентов. Вы знаете, я юна и ничем не проявила себя. Я не мой отец, которому вы двадцать лет подчинялись, и я не Гледерик Кардан, которому еще недавно вы все поклялись в верности. Я могу пообещать, что буду править вами мудро, но откуда у меня возьмется мудрость? – Айна вновь замолчала. Ее взгляд остановился вдруг на лорде-мэре. Генри Хьюстон, выходец из джентри графства Гальс, никогда не лез в политику, чурался дворцовых интриг – однако жилось Тимлейну при нем хорошо. Это он распорядился установить на центральных улицах города керосиновые фонари взамен дававших слишком мало света и нещадно чадивших масляных, и следил за исправной работой водопровода. Поймав взгляд юной королевы, сэр Генри внезапно одобрительно ей кивнул – и чувствуя его поддержку, Айна продолжила. – Я не политик и не солдат. Однако я люблю эту страну, и не сделаю ей ничего дурного. Предателей я покараю, а достойных людей – награжу по справедливости. Я не понимаю многого в делах управления, но понимаете вы. Я спрошу у вас, когда будет надо, и не отмахнусь от ваших советов. Я ищу справедливости – не мести, порядка – не смуты, примирения – не войны. Многие из вас недавно еще дрались друг против друга на Горелых Холмах, но общее дело объединило нас. Это был плохой год для Иберлена. Много достойных людей сложили головы, кости отважных рыцарей обглоданы воронами, последний из Карданов лежит в могиле. Четыре великих дома из шести потеряли сеньоров. Но хотя пали они, остались мы. Мы справимся за них, ибо кроме нас, некому. Теперь мы – эта страна. Не дадим ей погибнуть.

– Хорошо сказано! – воскликнул герцог Эрдер, стоило Айне замолчать. – Господа, вы слышали нашего нового сюзерена? Осталось претворить сказанные им слова в жизнь, чем теперь и займемся. Святая правда, вы знаете – мой покойный отец недавно поднял меч против Айтвернов и до последнего вздоха сражался с ними, а теперь я вручаю Айтверну меч и клянусь в верности, – он в самом деле обнажил клинок. – Милорды, коронация ее величества еще не назначена, но присягу леди Айне мы принесем сейчас и здесь. Я сделаю это первым. – Эдвард Эрдер развернулся к дочери лорда Раймонда, поднимая клинок острием вверх. – Долгих лет королеве Иберлена, и да будет ее царствование счастливым! Славься, Айна Первая из дома Драконьих Владык!

В тот же миг Лейвис Рейсворт вырвал шпагу из ножен и заорал:

– Слава Айне Айтверн! Слава моей королеве!

Словно по команде, все прочие господа в зале стали обнажать оружие и вразнобой, кто во что горазд, кричать приветствия и здравицы. Кто-то кланялся, кто-то преклонял колено. Нестройный гул эхом бился от высокого потолока, вылетал в окна – и смешивался с грянувшим с площади ревом, ибо видно герольды там дочитали наконец положенное им воззвание. Айна стояла немного растерянная, наблюдая за форменным светопреставлением, творящимся в зале. Отстраненно девушка подумала, что ее рожденная импровизацией речь и впрямь наверно оказалась неплохой, раз вызвала такое сильное воодушевления у публики. Однако сама Айна никакого восторга не испытывала. Напротив, ей вдруг сделалось от себя противно. «Я стою здесь и принимаю корону, как глава дома Драконьих Владык – а где находится в этот момент настоящий Драконий Владыка? Дядя сказал, что выслал к лагерю Тарвела войска. Там ли сейчас Артур? Что сделает он, когда увидит полки мятежников? Мои полки. Будет ли он сражаться? Конечно, будет. Я произношу слова о мире – но начинаю войну».

Айна сама не понимала теперь, как влезла в это все. Только что она пила вино в особняке Рейсвортов, выслушивала изменнические планы сэра Роальда и думала, как предупредить о них брата – и вот сама оказалась во главе переворота. «Что толкнуло меня на этот путь? Дурное настроение? Гордыня? Пара неласковых слов Артура, сказанных в неподходящий момент? И вот мы уже стоим во главе армий, что скоро, возможно, сойдутся в битве». Девушке стало страшно, захотелось немедленно бежать из зала – но в шаге от нее стоял Роальд Рейсворт, и путей для отступления не осталось.

– Совсем не рада, да? – шепнул ей Лейвис с иронией и сочувствием сразу.

– Сам видишь, – также шепотом ответила Айна.

Нестройный гомон затягивался, и молодой королеве подумалось, что пора бы как-нибудь его прервать – как он и без того в самом деле оказался прерван. Откуда-то сверху вспыхнул слепящий свет, раздался оглушающий, раздирающий слух грохот – а затем своды Большого Зала Тимлейнской ратуши проломились и потолок начал падать толпе на головы.

* * *

Эдвард Фэринтайн скучал. Он и пришел на церемонию объявления новой иберленской королевы лишь приличия ради, чтоб соблюсти дипломатический протокол. С тех пор, как кузен покойного Хендрика Грейдана принял корону Эринланда, ему много раз приходилось участвовать в ни к чему не обязывающих монотонных церемониях, лишенных всякого практического смысла, и эта была лишь одной из тысячи. С куда большим удовольствием Эдвард бы сейчас выспался после минувшей долгой ночи – но не свезло. В компании жены и двоих капитанов он стоял в первом ряду благородного собрания, в половину уха выслушивал претенциозные воззвания местных высокопоставленных особ, глядел то на свои сапоги, то в окно.

Дочка Раймонда Айтверна мучалась, кажется, похмельем и испугом одновременно – но ее выступление придворным понравилось, а может, они просто ждали повода покричать. Юная Айна сейчас ужасно напомнила Эдварду кузена Хендрика, каким тот был в момент своих коронационных торжеств. Тоже орал что-то дурным голосом про честь предков, верность родине, победу над врагами. «Все неудачные правления начинаются одинаково – с красивых слов и высокопарных жестов». Фэринтайн не особенно сочувствовал несчастной барышне – ведь та сама оказалась достаточно глупа, чтоб позволить Эрдеру и Рейсворту себя окрутить. Тем не менее, Айна Айтверн была чародейкой, а значит, заслуживала внимательного отношения.

Чужое присутствие Эдвард ощутил не сразу. Возможно, не будь Фэринтайн столь рассеян, он бы заметил, как изменилось ментальное поле, как промелькнул в нем чей-то сильный и четкий след. Однако сейчас король Эринланда невидящим взором скользил по кричащей толпе, отстукивая пальцами на рукоятке собственного меча военный марш, и оказался совсем не готов к тому, что случилось дальше.