Вот только миссис Уоррен… Только экономка ни на секунду не поверила ей.

Эта мысль терзала сознание, когда Хардинг налил и протянул ей чашку и она осторожно макнула бисквит в душистый чай. После всего, что со злобным шипением наговорила ей экономка той ночью, Хэл все прокручивала в голове ее слова и всякий раз приходила к одному и тому же неутешительному выводу: миссис Уоррен все знает.

Но почему она молчит? Единственное объяснение, и не самое приятное, состояло в том, что она сама что-то скрывает.

Когда Хэл допила чай, пробили часы на камине, и все трое подняли голову.

– Ну и ну, – покачал головой Хардинг. – Половина одиннадцатого. Я и представить не мог, что уже так поздно.

– Простите, – промямлила Хэл. – Это, вероятно, я виновата. Поезд опоздал.

– Нет-нет, вы нисколько не виноваты, – поспешил ответить Хардинг. Он потянулся, так что клетчатая рубашка выбилась из брюк, выставив на обозрение узкую полоску мягкого живота. – Уверяю вас. Просто сегодня… Ну, скажем, эти выходные довольно-таки утомительны, и коли уж Митци с детьми уехала, у меня появился шанс наверстать сон, а то я неважно выгляжу. Так что, Хэрриет, если не возражаете, поднимусь-ка я в графство Храпшир.

– Присоединяюсь, – зевнул Абель. – А где Эзра?

– Понятия не имею. Исчез после ужина. Может, пошел прогуляться. Ты же его знаешь.

– А ключ он взял?

– Отсылаю досточтимого джентльмена к моему предыдущему ответу, – уже несколько раздраженно сказал Хардинг. – Понятия не имею. Мы ведь говорим об Эзре.

– Оставлю-ка я входную дверь открытой. – И, еще раз зевнув, Абель поднялся и смахнул с брючины воображаемую соринку. – Ей-богу, воровать здесь особенно нечего. Спокойной ночи, Хэл. Вам помочь с чемоданом?

– Спокойной ночи, – отозвалась Хэл. – И нет, не беспокойтесь, я справлюсь.

На узкой лестнице, ведущей на чердак, света не было, и Хэл долго шарила рукой по стене, прежде чем нашла выключатель. Но даже когда она щелкнула им, ничего не изменилось. Щелкнула еще раз – безрезультатно. Телефон валялся где-то на самом дне сумки, а поскольку руки были заняты чемоданом, пришлось подниматься в темноте.

Окон на лестнице не было, и Хэл погрузилась в полный мрак, чернильный, как сажа, такую черноту, казалось, можно пробовать на вкус. Наверху она опустила чемодан и попыталась нашарить рукой поворот коридора, а потом дверь в ее комнатку. Она уже начинала ощущать эту комнату своей, хотя мысль приводила ее в странное, нервное состояние, как будто история сделала виток и готова совершить круг.

На этот раз дверь хоть и туговато, но с резким толчком открылась, и, войдя, Хэл принялась искать очередной выключатель. Щелкнула, но света опять не было, и на сей раз она разозлилась. Вообще, что ли, электричество полетело? Какого черта? В комнате, конечно, не так страшно, так как занавески не были задернуты и, чтобы добраться до кровати, раздеться и забраться под холодные простыни, лунного света хватило.

Засыпая, она смотрела, как лунные тени движутся по стене и потолку, как вдруг кое-что бросилось ей в глаза. Дело не в пробках. Кто-то вывернул лампочку, намеренно оставив ее в темноте. На потолке чернел пустой патрон.

– Можно кое о чем спросить? – поинтересовалась Хэл за завтраком.

Со стоящей в центре стола тарелки она взяла один тост, на который собиралась намазать варенье, но когда открутила крышку банки и увидела на варенье толстый слой плесени, аппетита у нее поубавилось.

– Что именно? – Хардинг поднял взгляд от тоста, который энергично намазывал маслом. – Спросить? Разумеется. О чем же?

– Селение Сент-Пиран. Это далеко?

– О… мили четыре. А почему вы спрашиваете?

– Я подумала… – Хэл сглотнула и накрутила на палец нитку с растрепавшегося края свитера. – Я думала пройтись. У нас есть время? Когда мы встречаемся с мистером Тресвиком?

– К сожалению, только завтра, – ответил Хардинг. Он разрезал тост пополам, приложив несколько больше усилий, чем того требовал хлеб, и нож заскрипел по тарелке, отчего Хэл передернуло. – Похоже, очень занятой человек. Так что сегодня вы вольны делать, что вам заблагорассудится. Но предупреждаю, не рассчитывайте на приятную прогулку. В это время года поля запахивают, так что идти по ним довольно трудно, очень слякотно. Лучше по дороге, но это значит все время уворачиваться от машин.

– Не страшно. Мне просто… нужен свежий воздух. А это… трудно найти?

– Не очень, – сказал Абель, с сомнением осмотрев ее. – Но я не уверен, что вы правильно одеты. – Его давешняя резкость и холодок ушли, и вернулась обычная заботливая интонация, но Хэл задумалась: а не сохранилось ли под маской участия ледяное раздражение? Каков он, истинный Абель Вестуэй? – На улице пронизывает до костей. В этой части Корнуолла редко бывает снег, но сегодня ночью были заморозки.

– Все в порядке, – отмахнулась Хэл. Она засунула руки в карманы свитера и спрятала подбородок в вороте. – Я очень крепкая.

– Ну, на вид это не совсем так. – Абель снова окинул ее отеческим взглядом. – Знаете, если вы действительно хотите прогуляться, возьмите мою куртку. Красная такая, висит на гвоздике у входа. Она вам, конечно, будет велика, но по крайней мере не пропускает ветер, а если пойдет дождь, не промокнет. Сегодня после обеда обещали дождь. И если вы доберетесь до Сент-Пирана и польет или ноги откажут, позвоните, я вас заберу, встретимся у почты.

– Хорошо, большое спасибо. – Хэл встала. – Тогда я, пожалуй, пойду, пока еще сухо. Вы не против?

– Какие же могут быть против? – Абель поднял руки и быстро, сухо улыбнулся, отчего в уголках глаз побежали морщинки. В утреннем освещении глаза неожиданно стали голубыми. – Я вам не отец.

Натянув поверх своего пальто Абелеву куртку и выйдя на улицу, Хэл достала телефон и открыла навигатор, введя адрес: 4, квартал У скал, Сент-Пиран, Корнуолл. Высчитывая расстояние и время ходьбы, закрутились песочные часы и высветился маршрут – по подъездной аллее, затем по дороге.

Крепко стиснув нагретый телефон в глубине кармана куртки, Хэл свернула и пошла прямо навстречу морозному ветру, который бил ей в лицо.

Я вам не отец.

Зачем он это сказал? Фраза так неприятно ложилась на ее раздумья, что она не нашлась с ответом, лишь открыла рот и, чтобы скрыть растерянность, поскорее вышла из комнаты. Неужели Абелю что-то известно? Или он говорил с Эзрой? Хэл не придала особого значения легким расспросам Эзры тогда в машине по дороге из Пензанса, но теперь ей вспомнились его слова, и она задумалась: а что на самом деле известно братьям?

Фраза Абеля на первый взгляд совершенно разумна, как и вопрос Эзры. Всем интересно, откуда ты и кто ты. С этим Хэл сталкивалась всю свою жизнь. Кто твой папа? Чем он занимается? Все дети задают такие вопросы в песочнице, пытаясь тебя ранжировать. А бывает и так: Почему у тебя нет папы? Это раздражает больше. Взрослые спрашивают о том же, но не прямо. Где твоя семья? Или: Твои родители живут недалеко? Суть та же. Кто ты? Почему ты этого не знаешь?