– Думаю, – промолвил он, кинув спичку в камин, – раскрытие этого дела не займет у нас слишком много времени.

– Вы полагаете? Но ведь еще столько вопросов остается без ответа…

– Я вполне могу на них ответить.

– Да неужели? – резко спросил я, пытаясь скрыть недоверие.

– На самом деле, Уотсон, никакой особо сложной головоломки я в этом деле не вижу.

– Ну и кто же злоумышленник? Кто украл папирус?

– Постарайтесь подойти к решению этой задачи объективно и логично. Похищен свиток. Другие, куда более ценные экспонаты остались нетронутыми. Всем им предпочли старый папирус. Значит, ценность для вора представлял не сам папирус как таковой, а его содержание.

– Ну да, это я как раз могу понять. Папирус содержал текст с невразумительным объяснением, как добраться до гробницы Сетафа.

– И его «Книги мертвых».

– Но зачем кому-то понадобился этот текст? Египтологи уже бились над ним, однако так и не смогли расшифровать. С чего преступник решил, что это получится у него?

Шерлок Холмс издал тихий стон.

– Уотсон, Уотсон, – с некоторым жаром произнес он, – взгляните на вещи шире. Не ограничивайтесь лишь наиболее вероятными и очевидными версиями. Рассмотрите и другие версии: маловероятные, невероятные и неочевидные.

– Неочевидные, – повторил я, покачав головой. – Боюсь, мне не уследить за ходом ваших мыслей.

– Свиток содержит шифр. Шифр лишь способ кодирования информации. Зададимся вопросом, что нужно для того, чтобы расшифровать эту информацию?

– Ключ.

– Именно. Как нам объяснили, Сетаф был человеком умным и проницательным. Он великолепно понимал, что от грабителей гробницу Хентави не сможет защитить ничто. Папирус мог попасть в руки к расхитителям и раскрыть им местонахождение его собственной гробницы, где хранилась «Книга мертвых». Дабы этого избежать, он придумал шифр, который под силу разгадать лишь человеку, фанатически увлеченному поиском жизни за порогом смерти. К шифру должен быть ключ, и Сетаф, вероятнее всего, нанес его на другой папирус, который спрятал в некоем особом месте, предназначенном для того избранного, что воспользуется секретом бессмертия древнего мудреца.

– И вы считаете, что злоумышленнику попал в руки этот самый второй папирус с ключом к зашифрованному посланию Сетафа?

– Именно. Вот почему папирус, долгие годы хранившийся в Британском музее, представляет для злоумышленника такую ценность. Ему было крайне важно заполучить свиток.

– Поразмыслив над вашими словами, я теперь не исключаю, что вы правы.

– Ага, вы наконец начинаете мыслить шире, не ограничивая себя рамками доступных нам сведений.

– Может, и так, – кивнул я, – однако ума не приложу, как у злоумышленника оказался ключ к шифру.

– Мне часто доводилось читать о египетских древностях, то тут то там всплывающих в антикварных магазинах Лондона. Сюда их провозят контрабандой и сбывают нечистоплотные дельцы, подавляющее большинство которых не отличит египетскую письменность от ацтекской. Подобная торговля предметами старины велась на протяжении долгих веков.

– И вы считаете, что свиток с ключом к шифру оказался в одном из таких магазинов и его купил человек, знавший подлинную цену документа?

– Одна из вполне вероятных версий. Попробуем над ней поработать и увидим, куда она нас приведет.

– Версия достаточно фантастическая.

– Чепуха. В нее отлично вписываются известные нам факты. Если верны мои предположения относительно личности нашего злоумышленника, он наверняка нанял людей, чтобы те держали под присмотром антикварные лавки и немедленно ставили его в известность, как только там появится что-нибудь интересное. А интерес у него вызывал любой предмет со знаком Сетафа – половинкой скарабея.

– Вы уверены?

– Нет. Однако моя версия не просто правдоподобна – она весьма вероятна.

– Значит, злоумышленник на самом деле охотится за «Книгой мертвых»?

– Браво, Уотсон!

– Но разве он сможет продать «Книгу»? Ведь неизбежно возникнут вопросы о том, как она попала ему в руки.

– А он и не собирается ее продавать. – Холмс внимательно на меня посмотрел. – Он пустит ее в ход.

Повисло молчание. Когда до меня дошел смысл сказанного Холмсом, я почувствовал, как волосы на моей голове становятся дыбом.

– Хотите сказать, что злоумышленник верит… верит, что книга даст ему власть над смертью?

– Да.

– В таком случае этот человек – безумец.

– Похоже, вы правы.

– Черт возьми, вы так говорите, будто знаете, кто это!

– Знаю.

– Как?! – в изумлении вскричал я.

Холмс выдохнул облачко дыма и не без удовольствия взглянул на меня, явно наслаждаясь моментом.

– Холмс, не выводите меня из себя. Кто он?

– Себастьян Мельмот.

– Что?!

– Вы его помните?

– Да как же я его забуду! Не стану спорить, он ведет себя крайне странно, отрицает общепризнанные нормы морали, но… неужели вы думаете, что он способен на кражу и убийство?

– Учитывая владеющую им навязчивую идею, думаю, он не остановится ни перед чем. Помните светлый волос, что я нашел на пистолете? А запах парфюма? Уверен, когда Мельмот заглянул к нам в гости, он был надушен той же самой туалетной водой. Видите ли, Уотсон, после всех тех нелепых речей, что молодой человек произнес здесь в вашем присутствии около года назад, я за ним тщательно приглядывал.

– Как?

– Читал газеты, а иногда и следил. Я знал, что он кое-что ищет и это кое-что необходимо ему как воздух. Поскольку его не первый день занимает проблема жизни после смерти, нисколько не сомневаюсь, что он давным-давно прознал о существовании свитка, указывающего местонахождение гробницы Сетафа, и все это время занимался поисками ключа, который позволил бы ему расшифровать текст папируса. И вот теперь, насколько я могу судить, ключ наконец попал ему в руки.

– Если все так, как вы говорите, Мельмот должен как можно скорее отправиться в Египет, чтобы заполучить «Книгу мертвых».

– Да, но только в том случае, если ему удалось расшифровать текст, – едва заметно улыбнулся Холмс. – Мало иметь в руках ключ, нужно еще уметь им воспользоваться. А это требует глубоких познаний о древнеегипетской цивилизации и образе мышления ее представителей.

– И что же вы намереваетесь предпринять?

– Первым делом надо завтра утром заглянуть к Мельмоту в гости. Я выложу ему все свои подозрения. Будет занятно посмотреть на его реакцию. Знали бы вы, с каким удовольствием я с ним встречусь.

* * *

Когда мы подошли к дому Себастьяна Мельмота на Керзон-стрит, стояло теплое майское утро, солнце ярко светило с бледно-голубого неба, покрытого перистыми облаками. Должен признаться, я был весьма встревожен и озабочен. Во-первых, мне казалось, что в версии Холмса слишком много допущений и натяжек, и потому я опасался, что мой друг, возможно впервые за всю свою карьеру сыщика, готов допустить серьезную ошибку. Кроме того, перспектива вновь оказаться в обществе Мельмота, мягко говоря, не приводила меня в восторг. Мои ощущения были сродни чувствам ребенка, боящегося темноты, когда дитя осознает иррациональность своего страха, но при этом неспособно его отогнать.