Штильхарт снисходительно улыбнулся, его видно очень забавляло, что он сумел ввести обычно всегда рационально мыслящую подругу в стояние легкого шока.

– Я согласен – сказал он – логическому объяснению это не поддается, однако прошу заметить, что не все события, происходящие с нами, поддаются подобному объяснению.

Кристина подарила ему взгляд, преисполненный догматического скептицизма.

– Послушай меня, Флориан – Левонова старалась сейчас говорить, как можно спокойнее одновременно всячески пытаясь выровнять сбитое дыхание – Даже если, каким-то чудом, Анне удалось избежать гибели от рук красных террористов, чему я бы безусловно очень обрадовалась, ей сейчас должно быть больше ста лет!

Штильхарт хмыкнул.

– Ну, я не знаю – сказал он – человеческий организм совершенно не изучен, я же не генетик, чтобы определить наверняка, но по крайней мере, если это так, то становится понятно откуда у неё эти сны, видения, разные особенности её развития и уж конечно понятен интерес Аристова к её персоне.

В словах Флориана была какая-то совершенная точность, которую нельзя было не признавать. Но разумом Кристина понимала, что такого быть не может. Не может, жестко отчеканила, она сама себе, словно бы её «не может», как-то откатит ситуацию.

– Хорошо – сказала она – давай опустим на время все странности и предположим, что всё так. Великий Боже, неужели я это говорю! Почему тогда она ничего не помнит ни о себе? Ни о событиях с ней произошедших и где она была все эти годы?

Штильхарт пожал плечами.

– Мозг штука хитрая – сказал он – вполне возможно, что в её голове стоит некий блокиратор, может быть это какой-то посттравматический синдром, да масса вариантов.

Кристина не сводила с него скептического взгляда.

– Штильхарт, ты понимаешь, что мы сейчас обсуждаем? – сказала она – мы с тобой говорим о том, что Анна, каким-то образом избежав смерти от рук красных, где-то прожила сто лет, сохранила свою молодость, и никто за все это время не обратил на неё никакого внимания! Ты понимаешь, что это бред? Такого быть не может!

– Это я понимаю! – воскликнул Штильхарт – но что это меняет? Ты фотографию видела? Видела. Я могу зафиксировать лишь только то, что я вижу своими глазами, а я вижу, что это один и тот же человек, ну или очень похожий человек. Но согласись, что это поразительное сходство.

Кристина смотрела на фотографию молодой девушки, стоящей в парке возле могучих деревьев и вспоминая её трагическую историю, ей хотелось верить в то, что говорит Флориан. В правом нижнем углу снимка имелась дарственная надпись, выполненная аккуратным почерком по-английски:

Дмитрию Владимировичу Долматову, с подтверждением моей искренней дружбы и сердечной привязанности.

Значит с ней у Долматова был роман с этой княжной, поняла Кристина, впрочем, об этом можно было догадаться уже по его письму. Вот уж действительно, некоторые вещи нужно предоставлять воображению. Реальность от их отсутствия не пострадает.

Медленно раскуривая трубку, Флориан стал рассказывать, что княжна и капитан (неплохое название романа, однако) познакомились за год до Великой войны, Долматов был тогда офицером на «Штандарте», и между ними вспыхнуло достаточно сильное чувство, они обменивались письмами и судя по воспоминаниям современников она даже просила отца дать добро на серьезные отношения с Долматовым, но естественно, поскольку в Великоруссии случилась памятная всем неприятность, их отношения развития не получили. Ничего более об их романе известно не было. Зато была полулегендарная история о перспективной подводной лодке, под командованием Долматова. Корабле с выдающимися техническими характеристиками, как для того, так для нынешнего времени. Якобы эта лодка, побила рекорд литературного капитана Немо и его Наутилуса, пройдя 20.000 льё под водой не за семь месяцев, а за пять с половиной. Говорили и о некой диверсионной операции царской разведки на тайной базе врага в Гренландии. Тогда диверсионный отряд под покровом ночи проник на склады и похитил, какой-то ценный груз, который необходимо было доставить в Петерштадт. Более ничего о судьбе Долматова было неизвестно. Ходили слухи, что он воевал в гражданскую войну и там пропал без вести. Пропал вместе с ним, и золотой медальон, который княжна Анна подарила, как оберег, когда Долматов отправлялся на войну.

– Ты выпытывал информацию у уличного торговца или старателя на пенсии? – ехидно поинтересовалась Кристина – или у портового докера?

– Не поверишь – осклабился Флориан – у всех троих разом. Как видишь, я преуспел. Вот только это не всё, что я узнал.

– Если ты мне сообщишь, что Адольф Гитлер таки добрался до Южной Америки, я готова в это поверить – с притворной серьезностью сообщила Кристина – не обращай внимания если я громко удивлюсь.

Флориан усмехнулся.

– Ты удивишься и очень громко, когда узнаешь, что данная фотография фигурирует в уголовном деле об убийстве.

– Кого? – опешила Кристина.

– Анастасии Урусовой-Верховской – возвестил Флориан – её зарезали в Петерштадте несколько дней назад. А сегодня утром там произошло ещё одно убийство – одного авторитетного человека в мире черных дилеров рынка искусства, известного как «Собиратель». Некая девушка убила его и всю его охрану.

Удивиться Кристина так и не смогла. У неё просто не было слов, даже для легкого удивления. Впрочем, такого исхода следовало ожидать. Против Организации опасно идти в одиночку, поэтому Верховский и обратился к ней. Почему же так поздно? Знает ли он об убийстве и жив ли сам? Кристина сокрушенно опустила голову. Она ещё очень многого не понимала в этой истории и слишком положилась на физическое забыв о ментальном. Лао-Цзы говорил, что вами управляет тот, кто вас злит. Противостояние охотницам локально здесь затуманило её разум в глобальном восприятии окружающего мира и притупило её чувства. Она должна дать волнам своего сознания успокоится, только тогда она получит ответы и какими они не были, она должна принять их.

* * *

Странно выглядел в эти времена Борисфен. Всегда веселый и живой, теперь он был мрачен даже днем. Вечерами же он озарялся огромными кострами, вокруг которых маршировали железные колонны солдат, закованных в углепластиковую броню. В каждой руке солдат держал факел, который колыхался в такт общему пламени сжигания пагубных растлевающих веяний во имя традиций.

Адашева это не интересовало. Его вообще не интересовала картинка, а только лишь содержание процессов автором которых он был. Шеф Секуритаты сидел в широком кресле перед экраном с которого на него с неприкрытым страхом смотрели два, по его мнению, совершенно ничтожных человечка. Весь фокус был в том, что сами себя они считали вполне существенными людьми, хотя