— А если произойдет нечто непредвиденное?

Рауль негромко рассмеялся в темноте.

— Тогда придется пошевелить мозгами.

— Хорошо. Тогда начнем?

Они двинулись вверх по крутому подъему к автостоянке замка.

Внизу появился, пыхтя, товарняк, шедший из Дусвиля. Свет от кабины машиниста скользнул по нижним стенам и укреплениям замка. За шелковой занавеской, в окне, за которым Аллейн наблюдал из поезда, тускло горел огонек, совсем слабый по сравнению с тем ярким освещением, которое он видел тогда. Выше по широкому фасаду желто светились окна, мерцая, когда свечи переносили из одного помещения в другое.

Поезд прогудел и с лязгом вошел в туннель.

Было довольно холодно. По площадке гулял горный ветерок, заставив Аллейна поднять воротник плаща и обмотать нижнюю часть лица шарфом. В проходе было темно, хоть выколи глаз, но они посчитали разумным не зажигать фонарик. Аллейн и Рауль, скользя и спотыкаясь, шагали по мокрым неровным ступеням. Мутноватое сияние, исходившее из двери лавки старой Мари, служило им маяком. Когда они проходили мимо лавки, Мари крикнула: «Эй, кто там? Дождь еще идет?»

— Уже звезды видны, — негромко ответил Рауль. — Спокойной ночи.

Они поспешили укрыться в тень и услышали игривое напутствие: «Согрей-ка ее, уж постарайся, а то на улице холодно».

— Она говорит о Терезе, — чопорно заметил Рауль. — Мари бывает иногда удивительно вульгарна.

Аллейн подавил смешок. На ощупь они преодолели поворот, пачкая руки о мокрые стены. Наконец они различили во тьме чугунный орнамент, повеяло теплом. Перед ними была кованая дверь замка Серебряной Козы.

— А теперь как можно быстрее, — прошептал Аллейн.

Каменный пол перед дверью влажно блестел, и подошвы Аллейна заскользили по нему, как по катку. Стараясь сохранять равновесие, он осторожно двинулся вперед. Оказавшись в пятне света, Аллейн услышал позади себя шаркающий звук, ругательство, а затем вдруг почувствовал, как Рауль с размаху налетел на него. Чтобы не упасть, Аллейн вцепился в решетчатую дверь, в то время как Рауль в отчаянной попытке удержаться на ногах ухватился за первое, что попалось ему под руку.

Это был язычок чугунного колокольчика.

Резкий металлический звук разрезал тишину и рассыпался звонким эхом, отражаясь от стен. Три кочана капусты покатились вниз по ступеням. Оторопевший Рауль все еще цеплялся одной рукой за корзину, а другой за язык колокольчика.

— Мсье! Мсье! — пролепетал он.

— Уходите же, — прошипел Аллейн. — Уходите!

Рауль отпустил колокольчик, и звон внезапно оборвался на протяжной ноте, подхваченной шумным эхом. Рауль рванулся вперед и исчез в темноте.

Аллейн повернулся к двери.

— Как, неужели это вы, мистер Аллейн?! — произнес мистер Оберон.

Оберон стоял по другую сторону двери спиной к зажженному канделябру, установленному на сундуке возле входа. О том, что это был мистер Оберон, можно было догадаться только по голосу: просторное одеяние скрывало фигуру, под капюшоном почти не было видно лица. Мистер Оберон подошел к двери, и Аллейн увидел, как две руки вцепились в прутья решетки.

— Боюсь, мы устроили страшный переполох, — сказал Аллейн. — Мой шофер поскользнулся и схватился за колокольчик.

— Ваш шофер?

— Он сбежал. Кажется, он знаком с одной из ваших горничных и сказал, что идет к ней по делу.

— Я ожидал кое-кого, — сказал мистер Оберон, словно объясняя свое присутствие у двери. — Вы не видели… — Он умолк, перехватив руками прутья. Его голос звучал прерывисто. — Возможно, вы встретили по пути Джинни? Джинни Тейлор? И Робина Херрингтона? Мы немного беспокоимся о них.

— Нет, я их не видел, — ответил Аллейн. — Я пришел узнать о мисс Трубоди.

— У нас со вчерашнего вечера не работает телефон, — сердито произнес мистер Оберон. — Прошу меня простить. Я немного беспокоюсь.

— Как мисс Трубоди?

— Увы, она умерла, — сказал мистер Оберон.

Они смотрели друг на друга, словно актеры, разыгрывающие сцену в средневековой тюрьме. На лице и груди Аллейна лежала тень от фигурной решетки.

— Могу ли я зайти на минутку? — осведомился Аллейн.

— Ну конечно. Что же это я! Мы все так расстроены. Магомет!

Очевидно, слуга-египтянин ожидал в главном холле. Он отпер дверь и шагнул в сторону. Когда Аллейн вошел, он снова запер ее.

С видом, словно он наконец принял решение, мистер Оберон повел гостя в холл. Магомет сопровождал их сзади с канделябром в руках, который затем поставил на столик в отдалении. В огромном помещении свет от свечей скорее подчеркивал тьму, нежели разгонял ее.

— Мсье, — сказал Магомет по-французски, — могу я обратиться к вам?

— Да? — отозвался Оберон.

— Крестьянин принес сообщение от мистера Херрингтона. У него сломалась машина, и он пересаживается в такси. Они с мисс Тейлор прибудут на церемонию вовремя.

— А-ах! — раздался протяжный вздох. — Кто говорил с ним?

— Горничная Тереза. Она встретила крестьянина по дороге на автобусную остановку, и ей пришлось вернуться, чтобы передать сообщение. Мисс Тейлор также просила передать, чтобы мсье не беспокоился. Она не подведет. Как только вернется, сразу пройдет в свою комнату.

— Все готово?

— Да, мсье.

Мистер Оберон поднял руку, отсылая слугу. Магомет исчез в темноте. Аллейн ждал, когда зазвенят колечки, на которых висела кожаная занавеска, но услышал лишь неровное дыхание мистера Оберона.

— Снова прошу прощения, — сказал Оберон, приближаясь к Аллейну. — Как вы слышали, это были известия о наших молодых друзьях.

— Боюсь, мой французский слишком беден, чтобы понимать что-либо, кроме самых элементарных фраз.

— Правда? У них сломалась машина, но все уладилось.

— Когда умерла мисс Трубоди? — спросил Аллейн.

— Ах да! Мы все скорбим! Вчера днем. Мы пытались дозвониться вам в гостиницу, но нам сообщили, что вы уехали на несколько дней в Сен-Селесту.

— У нас изменились планы, — сказал Аллейн. — Могу я поговорить с доктором Баради?

— С Али? Не уверен… Сейчас узнаю. Магомет!

— Мсье! — произнес голос в темноте.

— Скажи своему хозяину, что пришел с визитом англичанин. Скажи, что ему известно о том, что его соотечественница покинула нас.

— Слушаюсь.

На занавеске звякнули колечки.

— Он узнает, дома ли наш друг.

— Я непременно должен сделать все, что от меня зависит. В некотором смысле мы отвечали за нее.