– Когда это лодка утонула? – спросила вдруг мать. Такая чудесная была лодка. Вы же катались на ней по всей гавани, помнишь? Ты с Морин.

Вернулась Риджина.

– Лео звонил, сказал, чтобы мы садились за стол, он задерживается, – сказала она. – Мама, помочь тебе на кухне?

– Скажите, что нужно делать, – поднялась с места Морин.

Она подхватила старуху под руку, и все трое направились священнодействовать.

– Риджина, что сказал Лео?

Сестра оглянулась на него через плечо.

– Я же тебе сказала. Наверное, привезли еще покойника.

– Утром уже был один.

– Ну что ж, а теперь второй. Господи прости, нам это кстати. Нужно срочно заново обить мебель. – Тут она пристальнее глянула на Джека и спросила: – А почему это ты ему не помогаешь сегодня?

– У меня выходной.

– Бедный Лео, – вздохнула Риджина, уходя. – мы тут развлекаемся, а он один возится с мертвецами.

Джек внезапно поднялся. Почему-то ему захотелось поскорее уйти. Он бросил беспокойный взгляд на Каллена.

Каллен наклонился к Харби Суле, упершись локтями в колени.

– Наверное, в последнее время «узелок» вам не часто встречается, а? – спросил он.

– Что-что? – удивился Харби.

– «Узелок». Ну, когда член сворачивается и завязывается узелком. Говорят, есть только один способ его распутать. Мне рассказал об этом один парень, с которым такое приключилось. Он сказал, нужно выложить свой член на подоконник, зажмуриться и что есть силы опустить на него оконную раму. Больно хрен знает как, но это единственный способ распутать этот самый «узелок».

– Впервые о таком слышу! – фыркнул доктор Суле.

– Ну конечно, в последнее время это редко встречается, – подхватил Каллен. – Мне-то об этом рассказал сослуживец еще на Второй мировой, а в «Анголе» я ни у кого такого не видел, хотя там парней было предостаточно. Наверное, теперь это лечат таблетками. Нынче от всего изобрели лекарства, должно быть, и от «узелка» тоже. Интересно знать – да нет, это вряд ли, – я насчет того, бывает ли такое у женщин. Вы же и женщин лечите, верно?

– Разумеется, – с достоинством отвечал Харби.

– Повезло вам, каждый день им в киску заглядываете! Ох, а я-то потайных местечек не видал вот уже двадцать семь лет. Я совсем готов, на взводе, только вот… Это правда, что если им не пользоваться, он вроде как увянет?

Харби выглядел точь-в-точь как набальзамированный покойник, ему бы еще глаза закрыть да челюсть подвязать.

Каллен все твердил свое: дескать, несмотря на столь долгий перерыв, он твердо намерен вернуться к активной жизни, кое-кто ему в этом поможет, вот только с простатой нелады, не будет ли доктор так добр осмотреть ее, пока не сели за ужин.

Джек со стаканом в руке перешел в дом, а за спиной у него Каллен бубнил:

– Конечно, саморучно мы себя обслуживали… Что по этому поводу думает Харби, Джек уже не расслышал. Он вышел в коридор, тянувшийся через весь дом, и остановился, наткнувшись на выходившую из гостевой спальни Морин. Морин на ходу застегивала свою белую косметичку. В комнате было темно и уютно.

– Ты как, Морин?

– Отлично. – Распрямилась, отвела плечи назад. Заходила в спальню поправить косметику, похоже, подвела глаза.

– Выглядишь отлично.

– Спасибо на добром слове.

– Ни капельки не изменилась.

– В самом деле? По правде сказать, мы оба стараемся держать форму. Каждое утро мы с Харби пробегаем четыре мили, в любую погоду, перед тем, как он уезжает на работу.

– Вы с Харби?

– И следим за питанием. Никаких жирных соусов. Представляешь, мне пришлось заново учиться готовить. Мы не пользуемся мучной подливкой! Каково это для девушки из Нового Орлеана?

– Нелегко тебе пришлось.

– Непрожаренного мяса не едим. Забыли про гриль, про мясные тефтели, про спагетти… – Она позволила себе легкую улыбку. – Ты тоже неплохо выглядишь, Джек. Жизнь удалась?

– Да, наверное, – задумчиво протянул он. На миг он вообразил себе, как Харби занимается с Морин любовью, размеренно отсчитывая: и – раз, и – два.

Морин уставилась на него, сморщив носик.

– Что ты смеешься?

– Не знаю. Настроение хорошее.

– Это ты ни капельки не изменился, Джек. Ты по-прежнему, как бы это сказать, – какой-то не такой.

– Хорошо, если так, – признал он с улыбкой.

Вечернее солнце висело над подъездной дорожкой, било в глаза.

– Дни становятся длиннее, только я не становлюсь моложе, – вздохнул Каллен. – Вот бы Рой подыскал мне кого-нибудь.

– Ты хоть знаешь, с какими женщинами он водится? – предостерег его Джек.

– Еще бы не знать.

– Смотри, подцепишь какую-нибудь гадость.

– Наплевать.

– Придется снова идти к Харби. Он твою простату посмотрел?

– Сказал, чтобы я пришел к нему в приемную и прихватил с собой тридцать пять долларов.

– Ну вот, а тогда придется лечить и то, и другое.

– Повторить тебе еще раз, на что мне наплевать в мои шестьдесят пять? – предложил Каллен. – И чего мне надо, тоже напомнить?

Люси вышла с террасы и двинулась им навстречу по мощеному патио. Она снова оделась в черное. Очередная ряса, подумал Джек, эта новая Люси пытается войти в роль. Тоненькая фигурка, руки глубоко засунуты в карманы джинсов. Каллен шел чуть впереди Джека вдоль кирпичной стены по заднему двору, мимо кустов и цветов, пышно разросшихся под щедрым весенним дождем. Внутренний дворик словно крышей накрывали склонившиеся друг к другу кроны деревьев, под ними была тень, и лицо Люси казалось бледным и озабоченным.

– Два раза звонил Рой, – сообщила она. – Сегодня они обошли пять банков и из каждого выходили с полным мешком.

Каллен что-то простонал.

Они подошли к дому. Джек внимательнее всмотрелся в Люси и понял, что эта небрежная поза, руки в карманах, – лишь маска, скрывающая чудовищное напряжение.

– Где они сейчас?

– Вернулись в гостиницу. Второй раз Рой звонил буквально десять минут назад. Сказал, они поставили машину в гараж «Ройял-Сонеста», напротив гостиницы.

– Новую машину?

– Да, «мерседес»-седан, кремового цвета, 560L, последняя модель.

– Денежки у них водятся, ничего не скажешь.

– Рой сказал, они поднялись с мешками наверх, заказали шампанское и с тех пор не выходят из номера. Обещал позвонить через час, «доложить обстановку».