Шестого числа она вернулась с ответом лейтенанта Могна, который писал, что готов принять только одну лодку, но не позволит приблизиться всему флоту. Вождь ладронов, в соответствии со своим обещанием, приказал канонерке забрать нас, и около четырех часов пополудни мы без сожаления покинули ладронский флот. В час дня мы увидели «Антилопу», идущую к нам на всех парусах. Судно ладронов немедленно бросило якорь и отправило лодку посредника за выкупом, выставив условие, что если она подойдет ближе, чем было оговорено, то они вернутся к своему флоту. И это судно уже поднимало якорь, когда эта лодка убрала часть парусов и встала на якорь примерно в двух милях от нас. Лодка, посланная за выкупом, добралась до «Антилопы» только к вечеру, поскольку ей пришлось преодолевать сильное приливное течение, шедшее навстречу. Она приняла на борт выкуп и отошла от «Антилопы» перед наступлением темноты. Мандаринское судно, стоявшее под прикрытием берега и наблюдавшее за их маневрами, устремилось в погоню и было уже в нескольких десятках футов от нее, когда показались сигнальные огни, на которые ответили ладроны, и мандарин отстал. Наше положение стало критическим. Выкуп был в руках ладронов, а лодка с корабля не решалась отправиться с нами назад, поскольку опасалась повторного нападения лодки мандарина.

Боевые джонки ладронов

Ладроны не собираются ждать до утра, так что нам придется возвращаться вместе с ними назад. Утром вождь ладронов осмотрел выкуп, который состоял из следующих предметов: двух рулонов тончайшей материи, двух сундуков с опиумом, двух бочек с порохом и подзорной трубы; остальная сумма была выплачена в долларах. Ему не понравилось, что подзорная труба была не новой, и он сказал, что задержит одного из нас, пока ему не пришлют другую или сотню долларов вместо нее. Люди с лодки, однако, согласились на сотню долларов. Наконец, все было устроено, и вождь приказал подвезти нас к «Антилопе» в сопровождении двух канонерок. Мы увидели ее перед наступлением сумерек, когда лодки ладронов уже ушли. Испытывая невыразимое счастье, мы в семь вечера поднялись на борт «Антилопы», где нас приняли очень сердечно и поздравили со счастливым освобождением от унизительного плена, в котором мы находились в течение одиннадцати недель и трех дней.

Ричард Гласпул. Китай, декабрь, 8, 1809».

Ладроны не имеют постоянного места проживания на берегу, они живут на кораблях. На корме обычно размещается капитан со своими женами, которых бывает до пяти или шести. Уважая семейные законы, которые весьма строги, никто из пиратов не имеет права держать на борту женщину, не будучи на ней женатым. Каждому человеку полагается койка площадью около четырех квадратных футов, где он ютится со своей женой и детьми. Учитывая такое большое количество душ, размещающихся на столь малом пространстве, можно представить себе, в какой ужасающей грязи они живут, отчего их суда кишат крысами, вшами и прочей живностью. Крысами в особенности, поскольку ладроны их разводят, считая деликатесом. Впрочем, мало есть животных, которых они не едят. Во время нашего плена мы три недели питались одними отварными гусеницами с рисом. Ладроны обожают играть в карты и проводят все свое свободное время за карточной игрой и курением опиума.

Ко времени освобождения Гласпула пираты находились на вершине своей мощи. Одержав многочисленные победы над флотом мандаринов, они устранили союзников императора – португальцев, и не только побережье, но и реки Поднебесной империи, похоже, были в их полном подчинении. И все-таки этому непобедимому доселе союзу не суждено было существовать долго. И совсем не поражение в бою заставило их подчиниться закону. Наоборот, эта необыкновенная женщина, вдова Чинг-йи, и отважный Пау были непобедимы и стали еще более могущественными, чем прежде, но среди самих пиратов начались раздоры. С тех пор как благосклонность командорши вознесла Пау на пост главнокомандующего, между ним и О-по-тае, вождем одного из главных подразделений ладронского флота, вспыхнула вражда, и лишь почтение и уважение, которые оба испытывали к вдове Чинг-йи, не позволило им обратить оружие друг против друга.

Наконец, когда храбрый Пау был атакован императорскими морскими силами и заперт ими в заливе, О-по-тае продемонстрировал всю подлость своей натуры и отказался выполнять приказы Пау и даже командорши, которая велела ему оказать помощь своему сопернику.

Пау, благодаря своей смелости и сопутствующей ему повсюду удаче, сумел-таки вырваться на свободу, но, когда он встретился с О-по-тае, его ярость была настолько велика, что сдержать себя он не смог.

О-по-тае начал оправдываться, заявив, что ему не хватало сил и средств, чтобы выполнить то, чего от него ждали, и закончил такими словами: «Я что, обязан был прийти и соединиться с судами Пау?»

«Тогда, может, уйдешь от нас?!» – вскричал разозленный донельзя Пау.

О-по-тае ответил: «Сам я не уйду».

Пау: «Почему же тогда ты не выполняешь приказы Чинг-йи и мои? Что это, как не предательство, если ты не приходишь мне на помощь, когда я окружен противником? Я поклялся, что уничтожу тебя, негодяй, и выдерну эту занозу из своей спины».

Вызов, который Пау послал О-по-тае во время блокады, был изложен такими цветистыми фразами: «Я зажат войсками правительства с моря. Губы и зубы должны помогать друг другу: если губы отрезать, зубы замерзнут. Как я один могу сражаться с войсками правительства? Поэтому ты должен прийти во главе своих сил и атаковать эскадру правительства с тыла. Я же выйду со своей позиции и атакую с фронта, а противник, подвергшись нападению с двух сторон, даже в том случае, если мы не сумеем его одолеть, будет ввергнут в хаос».

За этими негодующими словами Пау последовали другие, после чего он перешел к решительным действиям. Пау, хотя и был тогда гораздо слабее противника, первым вступил в бой и в кровопролитном бою потерпел сокрушительное поражение, потеряв шестнадцать кораблей. Отвращение к этой жестокой омерзительной расе только усилилось, когда мы узнали, что победители вырезали всех пленников – а их было три сотни.

Это был смертельный удар по конфедерации, которая до сих пор отвергала власть императора и которая могла бы добиться его свержения. О-по-тае, опасаясь мести Пау и его хозяйки, вдовы Чинг-йи, чьи объединенные силы в пять раз превосходили его, убедил своих людей подчиниться правительству при условии, что оно дарует им полное прощение и достаточное обеспечение для всех.

Петиция пиратов представляет собой любопытный документ и так характерна для китайцев, что заслуживает нашего внимания. «По моему скромному мнению, все грабители верховной власти, какого бы происхождения они ни были, временами ощущали на себе милосердие правительства. Леанг-шам, который грабил город три раза, был тем не менее прощен и в конце концов получил пост министра. Ваканг нередко воевал с войсками нашей страны, но ему сохранили жизнь, и позже он стал краеугольным камнем империи. Джоо-линг семь раз прощал Манг-хво, а Кван-кунг три раза освобождал Цау-цау. Ма-юэн не преследовал отошедших от дел грабителей, а Йо-фей не убил тех, кто сдался на его милость. Существует множество подобных примеров, как в прежние времена, так и теперь, благодаря чему наша страна окрепла, а власть правительства усилилась. Мы живем в перенаселенной стране, некоторые из нас не смогли ужиться со своими родственниками и были вырваны, словно ядовитые сорняки. Некоторые, перепробовав все и будучи не в состоянии обеспечивать себя, попали в плохую компанию. Одни потеряли свою собственность в результате кораблекрушения, другие бежали в эту водную империю, чтобы избежать наказания. Таким образом, тех, которых сначала было трое или пятеро, стало со временем больше тысячи и десяти тысяч, и это число увеличивалось год от года. И было бы чудом, если бы такое огромное число жаждущих хлеба насущного не занялось разбоем и грабежом, чтобы заработать себе на жизнь, раз уж им не удалось спастись от голода никаким другим способом. Законы империи нарушаются, а купцы подвергаются грабежам из-за нужды. Лишенные своей земли и своей родины, не имея дома, где можно было бы жить, полагаясь только на ветер и воду, забыв на минуту о своих горестях, сталкиваемся мы с военным кораблем, моряки которого камнями, дротиками и пушками стремятся вышибить нам мозги. Даже если мы осмеливаемся подняться вверх по течению и, охваченные тревогой, храбро боремся с ветром и бурей, мы всегда должны быть готовы к бою. Куда бы мы ни плыли – на восток или на запад, – вытерпев все тяготы морского путешествия, мы укрывались лишь ночной росой и питались резким ветром. Но теперь мы будем избегать этих тягот, порвем все наши связи и покинем наших товарищей, ибо мы решили сдаться. Власть правительства не знает границ; она простирается на все острова на море, и всякий человек испытывает страх и вздыхает. О, мы должны быть уничтожены за наши преступления, ибо никто не может противиться законам правительства. Так почувствуйте же сострадание к тем, кто заслуживает смерти, поддержите нас своим милосердием!»