– Я нечаянно заснул, – извинился пленник.

– Ладно, ванна внизу. Там найдешь халат и мешок для мусора. Все свои шмотки сложишь туда. Мойся, брейся, надевай халат и спускайся на кухню, будем тебя стричь.

– Вы еще и стрижете? – удивился Милгрим.

– Здешний домоправитель. Он тебя и в порядок приведет, и снимет мерку для одежды. Только не вздумай спать в обновках. Увижу – не поздоровится.

Браун развернулся на пятке и вышел из комнаты.

Милгрим еще немного полежал, уставившись в потолок. Затем поднялся и, достав из кармана пальто свои туалетные принадлежности, отправился в душ.

Тито выяснил, что может уснуть и в самолете.

Здесь, за маленькой, полной приборов кабиной, где сидел раздобревший седой пилот, располагались кушетка и два откидных кресла на шарнирах. Спутники покоились в креслах, а Тито лежал на кушетке, глядя в изогнутый потолок (обитый, как и мягкая мебель, серой кожей). Самолет был американский, один из последних в своем роде, тысяча девятьсот восемьдесят пятого года выпуска; об этом рассказывал старик, пока троица поднималась по маленькой лестнице на колесах, застывшей на взлетно-посадочной полосе ист-хемптонского аэропорта.

Тито не представлял себе, зачем старику понадобилось такое древнее ископаемое. Может, самолет был его собственностью и просто хорошо сохранился с тех пор? При взгляде на небесную машину на ум приходили земные, американские автомобили в Гаване, столь же почтенного возраста, похожие на китов из мороженого, матово-зеленые или розовые, с украшениями в виде гигантских зубов и плавников из хрома, каждый дюйм которых всегда начищался до неимоверного блеска. Шагая прочь от «линкольна» вслед за Гарретом и стариком, захватившими кое-какой багаж из фургона, Тито вопреки собственному страху поймал себя на том, что восхищается каждой линией самолета и его завораживающим блеском. Это было великолепно: очень длинный и очень острый нос, пропеллеры на крыльях и круглые иллюминаторы в ряд.

Толстый улыбчивый пилот, судя по всему, был счастлив увидеть старика, с которым, по его же словам, не встречался бог знает как долго. Старик ответил, что, дескать, и в самом деле сколько лет, сколько зим и что с него причитается. Да ничего подобного, возразил пилот, какие могут быть счеты, а сам подхватил пару чемоданов и черную сумку, чтобы убрать их в багажное отделение под крылом, позади двигателя.

Поднимаясь по трапу, Тито зажмурился и не видел, как Гаррет ушел припарковать машину.

Присев на кушетку с закрытыми глазами, мужчина услышал голос пилота, донесшийся из передней кабины:

– Едва успели, управимся от рассвета до сумерек.

Старик промолчал в ответ.

Взлет получился почти столь же ужасным, как и на вертолете. Правда, на этот раз Тито заранее приготовил «Нано» и крепко зажмурился.

Наконец он все же рискнул открыть глаза. В иллюминаторах ослепительно пылал закат. Полет был гладким (в отличие от предыдущего он воспринимался как движение свободное, самостоятельное, а не на привязанном неизвестно к чему тросе) и более тихим, и кроме того, кушетка оказалась гораздо удобнее.

Пока Тито слушал свою музыку, попутчики зажгли над головами маленькие лампочки, надели наушники с микрофонами и принялись беседовать. Наконец они опустили откидные столики. Старик раскрыл свой лэптоп, Гаррет развернул какие-то планы и взялся изучать их, делая пометки механическим карандашом.

В салоне потеплело, но от этого стало только удобнее. Тито снял куртку, свернул ее, положил под голову и заснул на серой кушетке.

Когда он проснулся, уже наступила ночь, и лампочки были потушены. Впереди, в кабине пилота, мерцали сигнальные диоды, светились экраны с какими-то линиями и цифрами.

Покинул ли самолет Соединенные Штаты? И вообще, на что способна эта модель? Долететь до Кубы? Достичь Мексики? Тито не думал, что его переправят именно туда. Хотя, если верить предположениям Вьянки, кузен Эйсебио проживал сейчас в окрестностях Мехико-Сити, в Докторес.

Мужчина посмотрел на старика, чей профиль еле вырисовывался на фоне мерцающих приборных огней. Тот спал, уронив подбородок на грудь. Тито попытался представить их вместе с дедом в Гаване, много лет назад, когда и революция, и машины-киты были еще в новинку, но не смог.

Тогда он тоже закрыл глаза и продолжал себе лететь сквозь ночь, где-то над неизвестной страной; оставалось только надеяться, что это все еще была Америка.

Как и обещал Браун, домоправитель был на кухне, споласкивал тарелки после завтрака, перед тем как поставить их в посудомоечную машину. Это был малорослый мужчина в темных брюках и белом пиджаке. Когда Милгрим пришел из ванной, завернувшись в огромный махровый халат красного цвета, но босиком, домоправитель уставился на его ноги.

– Он сказал, что вы меня подстрижете, – произнес пленник.

– Садись.

Милгрим опустился на кленовый стул и стал смотреть, как домоправитель убирает со стола в холодильник остатки еды, заполняет посудомоечную машину и включает ее. Потом спросил:

– У вас не найдется на завтрак пары яиц?

Мужчина равнодушно взглянул на него, достал из черного портфеля, лежащего на белой конторке, электрическую машинку для стрижки, расческу и пару ножниц. Затем обернул шею Милгрима тканью (которая, судя по пятнам от варенья, еще утром служила скатертью), провел расческой по его влажным волосам и с видом человека, который точно знает, что делает, принялся орудовать ножницами. Отложив их, подбрил электрической машинкой волоски на ее шее, отступил на шаг, посмотрел оценивающим взглядом и немного подправил свою работу при помощи ножниц и расчески. Напоследок он смахнул салфеткой состриженные волосы со скатерти на пол. Милгрим продолжал сидеть, ожидая, когда ему принесут зеркало. Но вместо этого мужчина принес веник и совок с длинной ручкой и взялся подметать. Всегда почему-то печально видеть собственные волосы на полу. Милгрим поднялся, снял с себя скатерть, положил ее на стол и повернулся, чтобы уйти.

– Погоди, – обронил домоправитель, не прекращая своего занятия. Когда пол был снова чист, он убрал парикмахерские инструменты в портфель и достал оттуда желтую сантиметровую ленту и ручку с блокнотом. – Снимай халат.

Милгрим повиновался, радуясь, что не последовал приказанию Брауна буквально и оставил себе хотя бы трусы. Домоправитель начал быстро и ловко снимать с него мерку.

– Размер ноги?

– Девятый, – ответил Браун.

– Узкая?

– Средняя.

Домоправитель сделал пометку и махнул блокнотом в сторону двери:

– Иди. Иди, иди.

– А завтрак?

– Иди.

И Милгрим ушел из кухни, раздумывая, где бы поискать Брауна. В кабинете, где тот пил свое виски прошлой ночью?