– Правильно сделал. Если их коснуться без должной осторожности – порежут до кости.

– Уф. – Впереди маячил целый лес таких деревьев, и как-то узнанное мною только что не вдохновляло. Однако я обнаружил, что хоть яркие чужаки и вытесняли знакомые хвою, клен и березу, все еще растущие на другой стороне странной дороги, они, похоже, не росли особенно близко друг к другу, позволяя нам свободно и без опаски ходить среди них. Не препятствовали они и внезапно попавшему в поле моего зрения мужчине, что шел навстречу нам. Надежда на то, что это был ищущий меня Дэн, умерла, когда я увидел на встречном мешковатое пальто, подолом задевавшее землю – темное скорее в силу ветхости, чем в угоду цвету ткани. Грудь мужчины пересекали ремни, с которых свисали всевозможные подсумки и кошели, подпрыгивавшие на каждом его шагу. На голове у него красовалась шляпа, напоминавшая перешитый кем-то в оную ночной колпак. Он был моложе, чем я, но старше Дэна, с косматой бородой, давно не знавшей бритвы. Его глаза были карими и круглыми. Еще больше они округлились при виде нагой Мэри перед ним. Он как-то странно поприветствовал ее, воздев правую руку в жесте, который я принял за дружеский. Наверное, подумал я, это какой-то попутчик, заблудившийся в здешней Небывалии.

Когда мужчина показался, Мэри застыла. Едва он приблизился, вся ее фигура как-то расфокусировалась, расплылась. Уже виденная ранее рябь прошла по ней. Когда от нее до странника оставалось десять – пятнадцать футов, искажение пропало, и вся она преобразилась. Она стала выше дюймов на шесть, ее волосы потемнели и завились, бледную кожу иссекли ужасные рваные раны. Огромные лоскутья кожи свисали теперь с ее рук, ребер, ног. Глубокие провалы зияли в спине, шею окольцевал безжалостный порез. Те места на ее теле, что пощадил неизвестный мясник, цвели воспалениями всех форм и размеров. Из ее изувеченной гортани вырвался крик – вопль ярости, агоническое завывание, – от одного звука которого мои колени предательски задрожали.

Выражение крайнего удивления расползлось по лицу странника. Он заикающимся голосом выдал несколько слов, из-за крика Мэри практически неразличимых. В ответ моя умершая жена зашипела на него на каком-то незнакомом языке, который и не требовалось мне знать – яд и без того наполнял каждое слово в его звучании. Что бы она ни сказала, мужчина вздрогнул, будто застигнутый резкой пощечиной. С каждым новым яростным выкриком Мэри отрывалась от земли – в самом прямом смысле. Поток невидимой силы возносил ее, вздымая даже волосы от ее плеч. Мужчина сорвал с головы шляпу и принялся мять в руках, слезы катились по его лицу. Он пытался ответить хоть чем-то, но на Мэри его слова не действовали – она осыпала его все новыми и новыми проклятиями, восклицательные знаки на концах которых едва ли не материализовывались в воздухе. Наконец, не в силах выдержать больше, мужчина помчался прочь – в том направлении, где, как сказала Мэри, был город-приморец. Звон кошелей и подсумков на подвесах сопровождал его бегство. Она бросила ему вслед россыпь угроз, а затем израненная женщина, в которую она обратилась, развернулась ко мне. Я застыл, испуганный и дрожащий, выставив перед собой руку с жалким ножиком, будто то был настоящий меч. Лицо Мэри было перекошено яростью, и на миг я даже смирился с мыслью о том, что направлена она вот-вот будет на меня… Но тут Мэри осела на землю, расслабившись, и снова стала самой собой.

– Мэри? – нерешительно окликнул я ее.

– Да, – произнесла она, рассматривая мой нож так, будто впервые его заметила.

– Что… кто это был?

– Призрак.

– Призрак кого?

– Человека, который был здесь давным-давно.

– Ты знаешь его?

– Да, – сказала она, – когда-нибудь я его узнаю.

– Не понимаю, о чем ты.

– Не важно. Нужно же было ему куда-то деться. Я ему помогла. – Видимо, сочтя, что такой ответ меня устроит, она продолжила путь. Мне было дьявольски страшно следовать за ней, но еще больше я боялся оставить ее. Увеличив разбег между нами еще на десять футов – которые вряд ли бы спасли меня, обернись она снова фурией, – я зашагал вперед.

Разум мой отказывался воспринимать события последних нескольких часов: принимая все как есть, он запоминал их и сохранял, чтобы в будущем рассмотреть. Видимо, на долю мою выпал переизбыток чудес – одно невозможное событие следовало за другим без намека на передышку. Видимо, только эта моя способность и спасала меня от нервного срыва из-за хлещущих через край эмоций. Не совру, если скажу, что фигура Мэри впереди все еще влекла меня – из-за близости к ней и только из-за нее я осмеливался углубиться в этот лес со странными деревьями, пахнущими свежими апельсинами.

Прорехи между стволами заметно поуменьшились – недостаточно для того, чтобы как-то помешать нашему передвижению, но теперь им нужно было уделять побольше внимания. Впереди, левее, деревья собрались в небольшую рощу. В промежутках между стволами я мельком разглядел то, что ранее принимал за еще один вид деревьев, белый и гладкий. Когда мы поравнялись с рощей, я услышал, как завывает где-то поблизости ветер – но листья на ближних к нам ветвях оставались недвижимы. Теперь я увидел, что белые деревья на самом деле были каменными колоннами, расположенными по кругу и собранными под покров куполообразной крыши, одна сторона которой обрушилась. Не то храм, не то монумент – сооружение прямо-таки дышало ветхой древностью, как и дорога, по которой мы шли. У меня был соблазн пройтись до него, но я решил, что лучше будет сначала найти Дэна.

За храмом и рощей близ него запах цитруса сменился другим – зловонием протухшего мяса, подчеркнутым медным ароматом крови. Звуки ветра заглушило жужжание мух. На небольшой поляне мы обнаружили источник вони – то была туша огромного животного, раскинувшего ноги по обе стороны от себя. Головы у зверя не было, из обрубка толстой шеи натекло настоящее кровавое озеро. Раздувшиеся мухи, черные и зеленые, каждая размером с мой большой палец, бродили по спине и бокам животины, окунались в кровь и лакали ее. По размеру туши я предположил, что животное некогда было слоном, но потом меня смутила шерсть богатого алого оттенка – неужто мамонт? Но ноги зверя венчались копытами, широкими, как мужская грудь. Я притормозил, желая осмотреть останки повнимательнее. Мэри тоже встала, ожидая меня.

– Что это за чудовище? – спросил я.

– Один из Солнечных Волов, – сказала она.

– Никогда бы не подумал, что простой вол может так вымахать.

– Этот не простой. Солнечные Волы священны, если так можно сказать.

– Раз уж кто-то с ним такое сотворил – где тут священность? За что его, кстати, так?

– Голова – приманка, – ответила она.

– Приманка? Для чего?

Она произнесла какое-то незнакомое мне слово – что-то вроде апеп.

– Я не знаю, о чем ты, – честно ответил я.

– Не о чем, а о ком.

– Невелика разница – я все еще не в курсе, о ком идет речь.

– Пойдем, – сказала Мэри. – Мы почти пришли.