«Стоп! – мелькнуло в сознании Теонга. – Крылан? Ты сказал: крылан? Но ведь ты, солить твою плешь, и в самом деле крылан! У тебя есть крылья! Но напрочь отсутствует разум, несмотря на то, что твой единый мозг куда больше человеческого по объему».

Одним лишь оправдывал себя тохасианин: он понятия не имел, как нужно действовать крыльями для того, чтобы полететь. Но тут же решил, что даже если, выпрыгнув из окна, он их попросту расправит на всю ширину, это, по крайней мере, снизит скорость его падения, и он не переломает своих полых, а потому достаточно хрупких костей.

Оставался еще открытым вопрос, как успеть подбежать к окну, открыть его и выпрыгнуть до того, как беглеца искромсают лучами? Но пристыженный ранее мозг тут же выдал ответ: ничего открывать не надо. Нужно выжечь окно лучом (лучше по раме, кто знает, сфокусируется ли на стекле луч), причем делать это уже на ходу, чтобы уже через пару мгновений нырнуть в образовавшийся проем. Рискованно? И к дедке не ходи. Осуществимо? Только сбрякает!

И Теонг, отбросив последние сомнения, навел оба лучемета в нижнюю точку овальной рамы окна, нажал на «гашетки» и ринулся вперед, рисуя лучами две сходящиеся дуги – с торжествующим воплем, то ли вспомнив подслушанное у Сома, то ли выдумав в порыве вызванного смертельным риском вдохновения: «Иль погибнем мы со славой, иль покажем чудеса!»

Когда он прыгнул на окно, то еще держалось на месте. Но от удара оно тут же вылетело, и вместе с тохасианином стало падать примерно с десятиметровой высоты. Однако Теонг, не забывая о крыльях, мгновенно распахнул их, и неровный овал окна ушел вниз, отозвавшись вскоре звонким ударом о землю. И тут оказалось, что тохасианин напрасно опасался своей неспособности к полету. Память предков, ожившая в нем, хранила в себе и это умение. А скорее, это было даже не приобретенное умение, а инстинкт. Такой же, что существует у птиц. Он взмахнул крыльями действительно инстинктивно. Потом еще раз и еще… И понял, что летит. Но не вниз, к смертельно опасной земле, а вверх и вдаль.

– Вот так-то, безжопые засранцы! – завопил Теонг, повернув голову к оставленному им зданию. Из выжженного проема окна по нему стреляли из лучеметов киберы. Однако то ли они были шокированы его необычным способом побега, то ли тохасианину просто продолжало везти, только ни один из лучей его так и не коснулся. И вскоре Теонг был уже далеко.

Теонг летел! Несмотря на драматизм ситуации, он наслаждался полетом. Теперь ему даже смешно было вспомнить свои сомнения насчет умения летать. Он летел, как дышал, настолько же естественно и непринужденно. И это доставляло ему непостижимое ранее удовольствие, непередаваемую радость, граничащую с абсолютным счастьем.

И все же до абсолютного или хотя бы более-менее полного счастья было еще далеко. Занозой сидела в обоих сердцах тревога за друзей, давила тяжелым грузом огромная ответственность, что он взвалил на свои плечи. Да, эти плечи стали теперь шире, во всех смыслах, но тохасианин все равно оставался всего лишь живым существом, простым смертным, а вовсе не всемогущим героем и уж тем более не богом. Может, неспроста на Тохасе отсутствовала религия? Может, крылатые предки давно уже поняли, что вера в себя куда важней и надежней, чем в неведомого спасителя, что лучше не сидеть сиднем и ждать чудес откуда-то с небес, а совершать эти чудеса собственными руками, додумываясь до всего собственным разумом. Только крылатые предки, похоже, перестарались. Они создали мир желанного изобилия, но не подумали о том, чем еще занять разум и руки тохасиан. В итоге – пресыщение, лень, деградация, упадок. И, словно в наказание за это, – потеря крыльев. Так, может, боги все-таки существуют? Но, скорее, таковы суровые законы природы: за счастье нужно бороться, а за леность и трусость – расплачиваться. И, как правило, самым дорогим, тем, без чего это счастье невозможно.

Вспомнив про свои обязанности, от которых он немного отвлекся, Теонг стал осматривать местность, над которой летел. Под ним был город. Здания отличались от тохасианских, но не настолько существенно, чтобы казаться чем-то иным. Разве что все они выглядели заброшенными и будто присыпанными пылью забвения. Даже с высоты можно было понять, что в этих домах люди больше не живут. Наверное, где-то все же проживала немногочисленная обслуга киберов, но понять это с высоты не представлялось возможным. А остальная часть населения Эдилы, как уже знал тохасианин, жила за городом, в так называемых резервациях, возделывая нехитрые делянки, занимаясь охотой и рыбной ловлей, чтобы не умереть с голоду. Киберам же людские жилища и вовсе не были нужны. Где они обитали, Теонг не знал и знать не хотел. Он обоими своими сердцами возненавидел этих бездушных существ, использующих людей в качестве игрушек и подпитки собственных мозгов.

Но одно здание с киберами тохасианину все же надо было найти, и как можно быстрее. Как там сказал Фир? Четыре квартала в сторону гор? Ну да, он летел сейчас именно в сторону гор, вот только кварталы считать позабыл. Теонг хотел обернуться, но понял, что делать это уже нету смысла – он как раз подлетал к площади в виде треугольника, на которой красовался большущий куб, состоящий из двух половин: ртутно-блестящей и угольно-черной.

Возле входа в здание тохасианин заметил движение. Это были киберы, причем в весьма немалом количестве – не менее пяти десятков. Наверняка, получив сообщение от своих механических сородичей из покинутого Теонгом павильона, они ждали именно его. И начали стрелять сразу же, как только он оказался в зоне поражения. Впрочем, снижаться к входу тохасианин и не собирался. Его путь лежал на крышу, но теперь лететь к ней, снижаясь по касательной, становилось опасно. Поэтому Теонг выбрал другой путь: он круто взмыл кверху, все набирая и набирая высоту, покуда не достиг той, на которой, по его мнению, лучи киберов не имели уже убойной силы. Возможно, он ошибался, но проверить свои суждения мог только на опыте, к чему, разумеется, отнюдь не стремился.

Зависнув примерно над центром крыши здания, Теонг сложил крылья и камнем рухнул вниз, вращаясь по спирали. Возможно – и даже наверняка – по нему стреляли, но ни один луч его, по счастью, не задел. А может, дело и правда было в небольшой убойной дальности лучеметов. Когда же тохасианин снизился настолько, что лучи уже могли бы причинить ему вред, его закрыло от них само здание. Теперь киберам, для того чтобы попасть в цель, требовалось отойти от двухцветного куба, но сделать это они бы все равно не успели – Теонг через какой-то десяток секунд уже был на крыше.

Он огляделся, хотя особого смысла в этом не было. Крыша оказалась абсолютно пустой и ровной. Покрывающий ее материал по структуре и цвету походил на бетон. Единственное, за что на этом ровном, большом сером квадрате мог зацепиться взгляд, была невысокая конструкция в самом его центре.

Теонг подошел поближе и подумал, что если их с Макуром рассуждения насчет антенны имели верную подоплеку, то скоро все кончится. Говоря откровенно, тохасианин представлял себе нечто более грандиозное, а то, что находилось сейчас перед ним, имело весьма скромные размеры и высотой не превышало его собственного роста. Антенна представляла собой четыре трубки толщиной где-то с его предплечье, поднимающиеся из углов квадрата со сторонами примерно в полметра. Две трубки были блестящими, две другие – угольно-черные, в полном соответствии с раскраской киберов. Всю четверку скрепляли друг с другом металлические уголки серого цвета. Почти в самом верху, сантиметров за тридцать до верхней точки, от каждой трубки под прямым углом расходились по два узких веера из прозрачных прутьев, метра полтора в длину. И внутри этих прутьев то и дело проскакивали, искрясь, разноцветные молнии. Зрелище было таким завораживающим, что Теонг простоял, пожалуй, несколько минут, полностью потеряв ощущение времени.