А волны и стонут и пляшут,

И бьются о борт корабля…

Растаял в далеком тумане Рыбачий —

Родимая наша земля…

Эту песню знали только мы с Потапом, Яндекс не знал или просто не показал ее Кириллу.

Постепенно кураж стал угасать. Первыми отправились спать Лиза и Васюта. По случаю возвращения Кирилла три светёлки были переоборудованы: Васюта перебрался к Лизе, освободив свое место Кириллу. Дашу бережно уложили спать на её кровати, а мы с Кириллом пошли проводить гостей.

Было около четырех часов утра.

Баранов уже спал. Окна отсвечивали синевой, редко где пробивался огонек. Спали даже собаки. Навстречу нам из темноты вышел пошатывающийся мужичонка в овчинном полушубке на голое тело и принялся с нами лобызаться, бормоча:

– Братцы, всё путём… Богородица наказ дала! Поздравляю вас, братцы!

Видать, местный юзер.

Прощаясь с Потапом и Оксаной, мы договорились завтра же провести обещанный властям митинг и установить символ. Насчет символа у наших знакомых ещё не было четкого представления, они нам верили на слово, что дело нужное.

Потап приобнял меня, сказал тихо на ухо:

– Я зла не держу, Данилыч. Ты хороший мужик. Мы подсоблять друг другу должны…

Оксана заключила в объятья сначала Кирилла, потом меня, влепила по звонкому поцелую.

– Завтрева помитингуем!

Мы шли обратно с Кириллом по ночной зимней России со скрипящим под ногами снежком. Внезапно из-за крыш выплыла огромная круглая луна, на которой были видны все её горы, моря и долины. Она вся была как на ладони – манила, дразнила, не давалась в руки. Загадочная и далекая, как Россия.

– Дон, я вот не пойму… Они святые или… – начал вдруг Кирилл.

– Или? – переспросил я.

– Нет, это я так…

С середины дня перед трехэтажным зданием администрации происходило шевеление, как доложил Васюта, ездивший нанимать мужиков для рытья ямы под основание креста. Ну, понятно, не рытья, а долбежки.

Ему удалось быстро за обещанные две бутылки водки найти двух человек с ломами, которые принялись долбить мерзлую землю.

Другие два мужика вешали на столбе репродуктор и тянули провода. Это была инициатитва администрации. Транспарант выбрали нейтральный: «Увеличим поголовье крупного рогатого скота!» На кого намекали – непонятно. Впрочем, заподозрить скрытую издевку администрации было затруднительно.

Мы прибыли туда уже на закате дня, расплатившись с хозяйкой и собрав вещи. Сразу по окончании митинга мы намеревались двинуть в Козлов, до которого было восемьдесят километров.

Рядом с выдолбленной ямой стоял микрофон на стойке – с другой стороны горка мёрзлых комьев земли. Барановцы подтягивались к площади, становились кругом поодаль. Впереди стояли казаки в разномастной униформе с бутафорскими крестами. Сбоку разместился местный духовой оркестр из пяти пенсионеров.

«Зафира» прорезала редкую толпу и остановилась в трех метрах от ямы. Мы вышли – вся делегация – и выстроились рядком у микрофона. Из здания адинистрации появились три женщины – градоначальница, начальница СЭС и начмед города. Наших знакомых из ГИБДД, водоканала и пожарной охраны не наблюдалось.

Сопровождал власть батюшка в рясе и клобуке, за которым следовал служка с металлическим ведёрком и веником для окропления.

Градоначальница приветливо кивнула нам, две её помощницы едва сумели скрыть удивление, вызванное нашим видом: две молоденькие барышни, юный красавец в длинном черном пальто, стареющий джентльмен в шляпе и молодой казак в форменной шинели офицера Российской армии с огромным деревянным крестом, который Васюта держал на плече, как винтовку.

На Кирилле из его прошлого пышного убранства был только высокий кивер с пером. Но и этого было достаточно.

– Товарищи, господа и дамы! – возвестила в микрофон градоначальница. – Сегодня, в первый день нового года, мы собрались здесь, чтобы заложить знак российской державности и православного подданства…

Видимо, она уже познакомилась с прессой, хотя путаница в терминах была чудовищной.

– …Такие знаки сейчас устанавливаются по всей России с благословения Президента и Патриарха. Барановцы не могут и не хотят стоять в стороне от этого почина. К нам прибыла делегация из Москвы, чтобы в торжественной обстановке открыть этот памятник! Прошу вас! – она сделала широкий жест в нашу сторону.

Кирилл не спеша отделился от нашей группы и подошел к микрофону. С минуту он молчал, вглядываясь в простые лица барановцев. Над площадью повисла напряженная тишина.

– Барановцы, дети мои… – начал царевич глухо. – Настала пора великих свершений. Никто не забыт и ничто не забыто… Но! – голос его вдруг возвысился, стал звонок. – Взвейтесь, соколы, орлами! Мы рождены, чтоб сказку сделать былью! Пусть вечно стоит этот знак на барановской земле!

Мы рождены, чтоб сказку сделать былью,

Преодолеть пространство и простор,

Нам разум дал стальные руки-крылья

И вместо сердца – пламенный мотор!

Кирилл махнул рукой Васюте и тот строевым шагом подошел к яме и с размаху вонзил в нее крест. Подоспевшие с лопатами мужики принялись сыпать в яму комья и утрамбовывать их. Стоявший в первом ряду зрителей Потап сорвал с плеча гармонь и растянул меха, подыгрывая оркестру и оглашая площадь зычным пением:

Все выше, и выше, и выше

Стремим мы полет наших птиц,

И в каждом пропеллере дышит

Спокойствие наших границ!

Кое-кто из толпы подхватил. Батюшка, семеня, обошёл врытый в землю крест и окропил его святой водой, бормоча слова молитвы.

Кирилл снял кивер, перекрестился и ударил в колокола, то бишь позвонил в колокольчики. Толпа глухо захлопала рукавицами. Кирилл твёрдым шагом, вновь надев кивер, приблизился к казакам, отдал честь, поднеся два пальца к козырьку – и все они вытянулись во фрунт и приставили ладони к фуражкам.

Кирилл пожал им руки по очереди.

– В каком полку служили? – спросил он полковника.

Бессмертный образ Остапа не отпускал его, заставлял играть до конца. Лиза давилась от смеха, Даша недоуменно хлопала длинными пушистыми ресницами. Васюта ухмылялся.

Казачий атаман смутился, потупился. Мы ещё вчера узнали от Оксаны, что работал он всю жизнь в Баранове заведующим районо, ни в каких войсках не служил.

Самое любопытное было в том, что народ внимал этому спектаклю с благоговением. Мне же было несколько не по себе. Я знал, с какой серьёзностью относится мальчик к своей Миссии. К чему же это шоу? Ну, ладно, в Биргун Калыме мы пугали великого визиря, а здесь кого пугаем или смешим?