Хуан взвыл от боли.

– Ох, прости! Прости, брат! – закричал Джоффре, уклоняясь от ответного удара. – Я был уверен, что это таракан в твоей тарелке.

Санча залилась смехом. Хуан, чрезвычайно чувствительный к чужим насмешкам, в ярости выскочил из-за стола.

– Ах, мой благородный рыцарь! – Санча обняла мужа, прижимая его голову к груди. – Ты защитил мою добродетель! Ты идеальный муж!

* * *

Когда Чезаре услышал об этом инциденте, то не мог сдержать улыбки. Сам он едва подавлял в себе гнев на брата. Хуан получил новое герцогство, и это не давало Чезаре покоя. Его пугала столь беззаветная любовь отца к брату. Не то чтобы ему самому недоставало внимания. Неаполю полагался новый король, и это означало, что необходима коронация – и кардинал, который проведет ее вместо папы. Чезаре был слишком молод и неопытен в церковных вопросах, его кандидатуру не должны были даже рассматривать, однако Александр протолкнул его, несмотря на протесты. И хотя в священной коллегии было достаточно преданных им кардиналов, чтобы обеспечить победу в любом голосовании, даже они посчитали столь откровенный непотизм неуместным.

В ответ Чезаре, хорошо осведомленный о настроениях в городе, старался держаться в тени. Когда люди разгневаны несправедливостью, не стоит открыто показывать им примеры. Он с радостью впечатал бы брата в стену и преподал пару уроков этикета, но опасался, что начав, не сможет вовремя остановиться. Уж лучше просто держаться от него подальше.

* * *

Именно в этот деликатный момент в город вернулся Джованни Сфорца. Его дядя, вице-канцлер кардинал Сфорца, может, и не был любимым священнослужителем папы, но отлично знал все последние сплетни. Если Сфорца не хотят повторить судьбу Орсини, им нужно, чтобы Джованни был по-прежнему женат на Лукреции – они заинтересованы в этом браке так же сильно, как папа заинтересован в его расторжении. Под давлением обоих дядюшек Джованни вернулся в Рим, чтобы бороться за свою жену. Теперь он уже почти научился усмирять крыс, грызущих ему кишки.

Александр, дожидавшийся момента, чтобы нанести удар милосердия, приветствовал его с сердечной улыбкой и добродушно похлопывал по спине. Джованни едва не упал в обморок.

По дороге из Ватикана к себе во дворец он столкнулся с кардиналом Валенсии, который так очевидно болтался без дела, что не оставалось сомнений в том, что встреча эта подстроена.

– Что ты делаешь в городе, предатель?

Страх на мгновение пересилил боль, и Джованни почувствовал странное облегчение:

– Я приехал повидаться с женой.

– Она не хочет видеть тебя.

– Откуда вы знаете, ваше высокопреосвященство?

– Ни одна женщина не захочет видеть мужчину, который оставил ее, – нежным голосом произнес Чезаре.

Но Джованни не сдавался. Их обоих сопровождали слуги. Что мог сделать Чезаре? Придушить его голыми руками?

– Она все еще моя жена. Прошу вас уйти с дороги. Пожалуйста.

– Правда? А если не отойду?

Джованни ничего не ответил. Они стояли неподвижно, и каждый ожидал, когда отступится другой. Неожиданно Чезаре засмеялся и шагнул прочь.

– Если поднимешь на нее руку, я собственноручно отрежу твои маленькие яйца, – сказал он вслед удаляющейся фигуре зятя.

Джованни не обернулся.

* * *

Лукреция сидела у себя в спальне на диванчике возле окна, купаясь в золотистом полуденном солнце, и вышивала шелком платок. Как и любая женщина ее круга, она с детства была обучена рукоделию и имела зоркий глаз и твердую руку. Для отделки стен дворцов и церквей приглашали мужчин, но изящная красота вышитой ткани приносила умиротворение тем, кто вкладывал в свою работу душу. В тревожные времена рукоделие помогало не меньше, чем молитва. Однако с момента последнего разговора с отцом она заметила, что совершает все больше ошибок.

– Джованни! Что ты здесь делаешь? – Игла застыла на полпути к контуру лепестка розы. – Теперь тебе здесь не место.

– Да, похоже, так и есть. Как ты, жена моя?

– Почему ты не сообщил мне о своем приезде? От тебя не было вестей несколько месяцев.

– Что ж… я думал, тебя это не очень-то волнует.

Джованни оглянулся. Он едва узнавал комнату, так давно он тут не был.

– Ты хорошо выглядишь, – сказал он наконец. – Как Джоффре и Санча? Я слышал, ее брат, Ферранте, умер.

– Да, и она сильно потрясена этим. Двор уже не тот, что раньше. Хотя вернулся Хуан и внес немного оживления.

– Ах да, маленький золотой герцог. Так что же насчет нас? – Джованни сделал шаг в ее сторону. Лукреция отшатнулась. Игла вонзилась ей в палец, и она тихонько вскрикнула. – Говорят, ты пытаешься избавиться от меня.

– Почему ты приехал именно сейчас? Я месяцами ждала тебя. Ты не отвечал на письма. Я думала….

– Так это правда?

Она покачала головой.

– Значит, неправда? Господь знает, им ничего не удастся доказать в суде, что бы они тебе ни говорили. – Джованни внимательно смотрел на нее, будто пытаясь прочесть мысли. Купаясь в солнечных лучах, она выглядела очаровательно, казалась по-прежнему молодой и даже невинной. – Почему ты не поехала со мной обратно в Пезаро, Лукреция? Мы могли бы начать все сначала. Городу нужна герцогиня. А мне нужна жена. – Он едва ли надеялся на успех и чувствовал себя как актер, который играет роль, написанную для кого-то другого.

– Я не могу, Джованни, – тихо сказала она. Кровь с уколотого иголкой пальца капнула на белый шелк. Теперь получится кроваво-красная роза. – Даже если бы я и хотела, уже слишком поздно.

– Я рисковал жизнью, чтобы приехать сюда. Я знаю, не всегда у нас все шло гладко. Но когда мы были в Пезаро, то научились уживаться вместе. Я помню, что какое-то время ты чувствовала себя там почти счастливой. Ты не такая, как другие в твоей семье. В отличие от них, ты добрая и любящая. Если они хотят тебе другого мужа, то совсем не для того, чтобы сделать тебя счастливей.

– Пожалуйста, не говори так. Я не могу повлиять на их решение. И никогда не могла. Тебе надо было приехать, когда они того хотели. Теперь слишком поздно. Тебе следует заручиться помощью своих дядюшек.

– Зачем? Что твой отец намерен предпринять? Мы женаты, Лукреция. Даже он не может ничего поделать с этим.

Она тряхнула головой.

– Тебе надо немедленно ехать домой.

– Что? – Джованни оглянулся, будто опасность могла подстерегать его прямо в этой комнате. – Меня собираются зарезать на улице? Неужели дошло до этого?

– Нет, нет… но… я не могу ручаться за братьев. У них горячие головы.

– Ты имеешь в виду Чезаре?

– Пожалуйста, уезжай.

– Могу сказать тебе, что он сумасшедший, твой братец. Ему едва удается держать руки подальше от тебя. Помоги Боже нашей церкви, пока он является ее частью.