Чингисхан сделал знак, и тибетский мудрец удалился вместе со своим ларцом.

Войска на захват Ойкумены поведёт уже не сам Ослепительный, а его внук Бату. Но Чингисхан и Чингисиды – единое целое. Все победы все равно принадлежат Ослепительному. Его внуки – вот формула бессмертия. А мудрецам Чингисхан никогда не верил. Вся мудрость учёных старцев – обман. Когда с мудрецов сдирают кожу, они кричат громче простаков, ибо обижены на свою мудрость, которая забыла их предостеречь об опасности примитивной физической силы. Но умный правитель не должен убивать мудрецов без надобности. Пусть воображают, что говорят напрямую с Небом. Чем ещё утешаться мудрецам? Разве что тем, что они служат великим правителям.

На другое утро Чингисхан сел в бронепоезд и направился в Каракорум по новой железнодорожной магистрали, пересекающей его огромный улус. Поезд был римского производства, изготовлен по специальному заказу несколько лет назад в Норике. Магистраль назвали «Великий шёлковый путь» и возвели её за рекордные сроки военнопленные и строители из Хорезма. Поезд Ослепительного ехал медленно, останавливаясь на каждой станции. И на каждой станции Повелителя Вселенной встречали девушки в шёлковых платьях с цветами и юноши в одинаковых синих чекменях и с плакатами: «Да здравствует наш великий Повелитель и Учитель Чингисхан». Повелитель не умел читать, но Елюй Чу-Цай, его верный советник, читал вслух надписи на плакатах.

Но зачем Повелителю Вселенной читать, если он даёт миру законы. Он диктует – писцы пишут.

«Невнимательный часовой подлежит смерти».

«Тот, кто прячет беглеца, подлежит смерти».

«Воин, не по праву присваивающий добычу, подлежит смерти».

«Неспособный полководец подлежит смерти».

«Спасибо за самый лучший в мире закон», – прочёл Елюй Чу-Цай надпись на очередном плакате.

– Небо поддержало меня, и я достиг высшей власти, – сказал Ослепительный.

Угей возвращался назад в Тибет не в поезде, а верхом на спине мула. Придёт время, и он сменит мула на яка. Мул или як шагают медленно, а поезд мчится быстро и может доставить твоё тело из одного края в другой за несколько дней и ночей. А Угей доберётся в Тибет, быть может, только к осени. К тому времени, когда там повсюду начнут запускать в небо воздушных змеев.

– Представь, как забавно, мой друг Луций, – сказал Угей, устраиваясь на ночёвку под открытым небом. – Этот человек, отнявший столько жизней, мечтает дать бессмертие своему старому телу.

– П… ч… м… т… н… р… сcк… з… л… Ч… нг… зх… н………б… сcм… р… т…… – отвечал Бессмертный из своего ларца.

– Бессмертие? Он не ищет бессмертия. Он ищет бесконечной жизни для своего одряхлевшего тела. Когда-то я служил ему, как многие служат до сих пор. Я думал, что силы, отданные Ослепительному, питают его, как ручьи питают могучую реку. В те дни я воображал его попирающим горы и долины, достающим головой до облаков. Тогда мне казалось, что это и есть бессмертие.

– Ч… нг… зх… н……б… ж… ств… т.

– Да, его обожествят. Но сам он не станет богом. Все будут восхищаться тем, с какой лёгкостью он отнимал жизни. Я тоже отнимал жизни. Но я сберёг твою.

Угей открыл ларец. Чёрный лоскут соскользнул на землю. Внутри остался лишь кинжал Ослепительного. Сталь не могла причинить вреда Бессмертному. Его изменённая плоть боялась только огня.

– Счастливой дороги, друг мой Луций, – сказал Угей. – Надеюсь, ты понял, что такое бессмертие.

«Вики произвели нападение на базу римлян на побережье Германского моря на территории Франкии в устье Везуриса. Нападение удалось отбить благодаря смелости римлян. Диктатор Бенит срочно выехал к войскам».

«Акта Диурна», 8-й день до Ид июня[31]

Меркурий отыскал Логоса на помойке. Подходящее место для бога разума. Логос сидел среди оборванцев и рассуждал. Низко над его головой летали помойные чайки. Волосы на голове у Логоса были огненно-рыжего цвета, а лицо покрыто розовыми и красными пятнами, будто поросло лишайником. Время от времени Логос подбрасывал в воздух куски рыбы или мяса, и чайки ловили подачки на лету, задевая рыжие волосы Логоса крыльями. Мясо воняло отвратительно. Рыба – и того хуже.

– Ты пришёл поблагодарить меня, Меркурий? – спросил Логос. – Ладно, ладно, можешь не распространяться. Я принимаю твою благодарность. Присаживайся, поболтаем.

Меркурий присел рядом с богом разума на самодельную скамью. Поправил летучие сандалии.

– О чем говорить? – осторожно спросил Меркурий. Знал, что любые разговоры с Логосом чреваты. Можно до такого договориться… Ведь он – Логос!

– Скажи мне, что такое тьма? – Логос бросил вопрос, как камень.

Меркурий поёжился. Но все же ответил:

– Тьма – это помехи, шум. Боги создают информацию, а люди – шум. И шум, то есть тьма, неподвластен богам.

– А людям? – тут же швырнул новый камень Логос.

– Это их стихия. Но они не умеют ею управлять.

– Какого цвета у тебя кровь? – спросил Логос неожиданно.

– Как у всех богов – чистая платина. Но может казаться красной. Это как пожелает бог. А что?

Логос облегчённо вздохнул:

– А я уж усомнился. Ведь у меня кровь красная, как у людей. Значит – я так желаю. Бог – сам исполнитель своих желаний.

– Что ты намерен делать? – спросил покровитель жуликов.

– Разве я мало сделал? – Логос посмотрел на Меркурия светлыми сумасшедшими глазами. – Теперь боги могут жить на Земле. Разве этого мало?

– Ты уничтожил Триона. Но этого в самом деле мало.

– Богам всего мало, – передразнил Логос и подбросил вверх тухлую рыбью голову. Но никто из чаек её не поймал, и дурно пахнущая добыча свалилась на крылатый шлем Меркурия. – Никто из вас просто-напросто не знает, что надо делать. Бы кидаетесь из стороны в сторону наугад. И потому, сколько бы я ни сделал, вам все покажется мало.

– А ты знаешь, что надо делать? – спросил Меркурий, запихивая тухлую рыбью голову подальше под скамью.

– Конечно, я ведь Логос. Но ты должен мне помочь. Никто – ни Минерва, ни Юпитер – ни о чем не должны знать. Ты готов вступить в спор с остальными богами?

– А ты меня не обманешь?

– Вы боитесь, что окажусь сильнее вас, глупые мои олимпийцы. А соблазн силы – страшная вещь. Вы уверены: мне сразу захочется вас уничтожить. Как Империи – завоевать соседей. Так?

– Минерва так считает.

– А ты?