Он перебегал от куста к кусту, избегая полос света от окон, которые теперь, в сумерках, стали ярко выделяться на траве; обходя стороной окна столовой и высчитывая, куда могут выходить окна хозяйской спальни. Надо же, хозяйская спальня. Это словосочетание почему-то напомнило ему о родителях Джейн, и секунду или две, пока он рассматривал темные окна второго этажа, Кливленд позволил себе пофантазировать. Если добыча будет приличной, он сможет купить десятиметровый хромированный трейлер и отправиться с Джейн в путешествие по просторам родины, сделав кульминацией своих странствий гору Рашмор, где они переплюнут Кэри Гранта и Еву Мари Сейнт,[57]повенчавшись в правом ухе Тедди Рузвельта. Нашел! Внизу на противоположном от столовой конце дома он отыскал два узких высоких окна, почти как двери, забранных спиральными решетками из кованого железа, в трех с половиной метрах над землей. Разумеется, их открывали каждое утро, чтобы хозяин с чувством глубокого удовлетворения мог обозревать свои владения.

В этот момент он пожалел, что у него нет партнера. Пит Аркола полгода назад потерял половину ноги в автомобильной аварии, а Кливленд, как уверял Аркола, оказался единственным парнем, которого Пун счел подходящим для обучения. Пуники скупал краденое только у настоящих мастеров, виртуозов воровского дела, каких во всем Питтсбурге не набралось бы больше трех-четырех человек. Сейчас Кливленд отчаянно нуждался в помощнике, который, встав на колени, подставил бы ему спину для опоры или сомкнул руки и рывком подбросил его наверх. Кливленд подобрался к окну и встал прямо под ним, стараясь заглянуть наверх.

Отпив очередной глоток из фляги, он заметил, что окно, расположенное прямо над ним, открыто. Вот так удача! Он сунул голову в пустую полутемную комнату, библиотеку или кабинет, посреди которой на большом столе горела изящная лампа в форме цапли. Холодный свет распространялся достаточно далеко, чтобы Кливленд мог разглядеть корешки тысяч книг по юриспруденции, тянувшихся рядами вдоль стен. Он надел перчатки. Тихо, как только мог, он влез в библиотеку, где пахло трубочным табаком, и стал вытаскивать наружу самые толстые и большие фолианты. Он питал глубокое отвращение к холодным адским библиотекам, похожим одна на другую, и был рад наконец выбраться из этой, взгромоздиться на шаткую башню из книг, как Бастер Китон, и, ухватясь за кованую решетку, подтянуться к окну.

Кливленд вытащил из рукава тонкую фомку и вскрыл окно, как учил его Пит, терпеливо, потихоньку увеличивая усилие и бесшумно. В следующую минуту он оказался внутри прохладной благоухающей безмолвной и темной спальни. Он задыхался, рот горел от виски, которое плескалось в желудке. Давая глазам привыкнуть к полумраку, он замер, потом подошел к туалетному столику и взял стул. Аккуратно подведя его спинку под ручку двери, нажал на кнопку замка на ручке. Самая важная часть оказался самой простой и быстрой. Кое-какие часы и браслеты валялись, как мелочь, на столике. Ощущая себя Гринчем, укравшим Рождество,[58]он сгреб их все, пошарил в ящиках антикварного комода и нашел среди носков и нижнего белья похоронного цвета шкатулку для украшений, набрал две полные пригоршни фамильных драгоценностей и подарков к памятным датам.

Надо было куда-то сложить добычу. Он надумал было запихать все в носок, но потом решил воспользоваться наволочкой или простыней и на цыпочках подошел к изголовью кровати. На левой тумбочке лежал еще один золотой браслет, который Кливленд тут же смел, и старинная кукла со светлыми волосами, из тех, что закрывают глаза, когда их кладут на спину. Он усмехнулся и оторвал кукле голову с довольно громким хлопком, потом засунул в полое резиновое тельце все добытые ценности. Пару неприятных минут ему пришлось потратить на то, чтобы присоединить голову к туловищу. Тряхнув разок своим необычным маракасом,[59]он не мог не наградить себя еще одним глотком из фляги. В конце концов, он переживал сильнейший стресс. Увы, могучий Кливленд позволил себе слишком много блистательных демонстраций своей чрезвычайной беспечности. Не стоило ему тратить драгоценные секунды на горделивое ликование, вместо того чтобы поскорее убраться из дома. Спрыгнув на лужайку со всей мягкостью, на какую был способен, Кливленд услышал вой сирен.

Должен заметить, что мой отец со времени нашего последнего странного разговора, если можно так назвать этот обмен фразами, пребывал в состоянии гнева, который, как говорят, был ужасен, по-библейски грозен, потому что питался отеческими чувствами, таился под спудом и повергал в дрожь. Отец был в ярости. Через Ленни Стерна он передал Фрэнки Бризи требование немедленно с ним связаться. Когда спустя двадцать минут Фрэнки выполнил приказание, отец объявил ему, что отныне Кливленд — его, Бризи, забота. Фрэнки проникся. Интересно, что подумал слегка ошалевший Фрэнки, когда положил на рычаги трубку телефона, чем объяснил внезапный и враждебный интерес Джо Яйца к его бывшей шестерке, тупому байкеру? Он должен был знать известное всем остальным: после смерти жены Джо Бехштейн довольно странно вел себя с сыном. Теперь драгоценный сынок скатился в грязь и снюхался с подонками, а Джо Яйцо закатывает истерики. Когда Джо поручил Фрэнки преподать Кливленду урок, тот, скорее всего, усмехнулся, догадываясь, кому этот урок предназначался на самом деле.

Задание это ни в коем разе нельзя было назвать неприятным. Чего стоило одно удовольствие насолить мерзкому Пуники! Фрэнки велел своим людям держать ухо востро и довольно скоро узнал, что в Фокс-Чепел назревает какое-то дельце. На закате аноним, позвонивший в полицейское управление, продиктовал дежурному предположительный адрес, и дальше все пошло само собой. Полицейские сирены огласили ревом весь обозначенный квартал, а Кливленд, производящий едва ли не больше шума, который насторожил хозяина дома, перекинул куклу через стену и полез за ней следом. Пиджак его треснул на плече, разойдясь по шву. С куклой под мышкой он продирался сквозь лес, не разбирая дороги, и дважды плутал. Ему представлялось происходящее в доме, из которого он бежал: младшие плачут, отец выбегает во двор, старший сын — на улицу, крики: «Полиция! Полиция!» Ветка хлестнула его по щеке под глазом, он увидел красную вспышку. Наконец, выбежав на асфальтовое покрытие у заброшенной стоянки, он завел мотоцикл и рванул прочь.

Только выехав на дорогу и легкомысленно повернув направо, Кливленд понял две вещи: он не знает, куда ехать дальше, и слишком много выпил. Хмель улетучился было, когда Кливленд бежал по лесу, но теперь вернулся, со всей враждебной бесповоротностью, заключенной в словах «что и требовалось доказать». Кливленд резко развернулся и поехал в противоположном направлении, к Хайленд-Парк, не понимая, что же ему делать дальше. Ехать в магазин к Карлу было еще рано, к тому же сначала он должен был забрать Пита в Окленде. Когда он стал понемногу глушить двигатель и уже почти остановился, ему вдруг пришло в голову, что за ним может охотиться не только полиция. Он вспомнил обо мне, потому что загорелся смутной и дикой надеждой, будто я могу кому-то что-то сказать и отвести опасность, если она существует. Затем он вспомнил о Джейн, о другом, нежном и безопасном, мире, и задумался, не рискнуть ли ему и не заявиться ли в ее дом, где он не был уже целых два месяца.