В показанной смене лошади были хороши, всадники спокойны. Все лошади – местный тип, только три с примесью арабской крови. Аллюры, вольты и прочее прошло гладко, без нервности. Офицер, водивший смену, был без нашего традиционного бича, что не преминул едко отметить мой гусар Гуковский. Не думаю, чтобы здесь прошел даром невольный удар бича по всаднику вместо лошади, хотя говорят, что «в сердцах» и японские дядьки охулки на руку не кладут.

Г. пренебрежительно отнесся и к вольтижировке. Она была действительно вялой и далеко уступающей художеству русской конницы по этой части.

Но на войне японская кавалерия работала неплохо и рубилась на совесть.

В беседе командир бригады высказал весьма трезвый взгляд на значение кавалерии. Он не обольщается ее «царственной» ролью на полях сражения. Трезво и спокойно говорит о необходимости подготовки кавалерии к бою в пешем строю, о значении штыка, который они получили к своему карабину.

За завтраком все они очень интересовались кавалерийскими боями в последней мировой войне и значением пики. Мой Г. увлекся и начал рассказывать чудовищные вещи. Я не мешал его «творчеству». Старшие командиры деликатно улыбались. Все, видимо, были довольны.

В офицерском помещении одного из полков я увидал на стене фотографию офицера этого полка, поручика Кобояси. Я был экспертом на суде над этим офицером, приговоренным за шпионство к смерти. Он был захвачен русскими у Гирина в 1905 году (Русско-японская война), переодетым китайцем. По его показанию, он переоделся ввиду невозможности продолжать выполнение своей задачи офицером, отпустил свой разъезд и только вдвоем с переодетым же унтер-офицером решил продолжать свою рекогносцировку указанной ему полосы. На суде Кобояси держался с исключительным достоинством, просил помиловать исполнявшего его приказания унтер-офицера. Умер спокойно, я передал все это офицерам, его товарищам. Несколькими минутами сосредоточенного молчания была почтена его память.

По пути домой – два раза застревали в грязи и плутали по токийским улицам. Бедный Исомэ едва не опоздал на обед к одному из принцев.

Вечером неожиданный визит полковника Курбатова (Завойко); форма американского покроя с инициалами «Р. Ш.» (русские штаты), говорит, что это условлено с Деникиным. Уверен в неизбежности большевизма в Европе, он только что побывал в Америке, Англии и Франции и везде видит симптомы к этому. Как и я, не верит в значение мирной конференции, ждет возрождения России из низов. Едет во Владивосток и далее в Сибирь. Тип любопытный.

Токио. 24 января

Сегодня предстояло посетить прикладные школы пехоты и артиллерии. На этот раз сопровождал молодой капитан Генерального штаба Савада. Я чуточку замешкался со сбором – в результате приехали на станцию железной дороги как раз к моменту отхода поезда и не попали на него. Савада предлагал ехать опять на автомобиле, но после вчерашних аварий мысль эта была отложена, тем более что скоро отходил следующий поезд.

Через полчаса тронулись в путь. Проезжали через фабричные части Токио – Хонда и Фокугава за рекой Смидой. Необозримое море небольших деревянных фабрик и мастерских кустарей.

Надо было проехать 40 верст до станции Чиба, где находилась пехотная школа. Ехали с небольшим час. Картина та же, что и вчера. Сначала пригороды, потом кусочки открытого места, занятого рисовыми полями, опять постройки и яркая зелень овощных участков. Везде люди, повозки, движение.

В Чиба, главный город провинции того же имени, нас встретил жандармский офицер и какой-то весьма любезный и внимательный штатский. Ими уже были приготовлены рикши, и мы затрусили по направлению к школе, на что требовалось 10–15 минут езды. Подъем в гору опять вызвал у меня крайне неприятное ощущение большой неловкости перед старичком-рикшей, перегнувшимся почти под прямым углом и напрягавшим крайние усилия, чтобы вытащить свою кормилицу-тележку.

Обычный порядок встречи. Начальник школы генерал Кавамура. Школа имеет задачей пополнение знаний капитанов и майоров, пехоты, кандидатов на получение батальона. Курс школы преимущественно практический, главные предметы – тактика и теория стрельбы. Переменный состав 60 капитанов и майоров; продолжительность обучения 1 год.

Из практических занятий показали обучение сигнализации и определение расстояний на глаз и всевозможными приборами.

Слушал лекцию по тактике артиллерии. Лектор, молодой майор Генерального штаба, выразил мне по-русски, что он польщен моим посещением его лекции. Я ответил соответствующей любезностью.

Завтракали, к счастью, по-европейски. Аппетит на свежем воздухе разыгрался основательно. Снимались.

Чтобы попасть в артиллерийскую школу, надо было проехать дальше по железной дороге до станции Ютсукайдо. До станции опять провожали конный офицер и тот же неизвестный штатский.

Познакомился с начальником школы, генералом Онодерой. Задачи школы аналогичны задачам пехотной школы, с которой они тесно связаны общностью полевых занятий (маневры). Школу проходят 60 лейтенантов и капитанов артиллерии, кандидаты на получение батареи. Срок и метод преподавания те же, как и в пехотной школе.

При мне группа лейтенантов упражнялась в определении данных для стрельбы для вблизи стоящей батареи, по всевозможным указываемым руководителем целям.

Наблюдал практические работы по связи – прокладку телефонной линии. Всю работу лично выполняли обучающиеся лейтенанты. Они же таскали и все материалы. Это не рассказ, а показ и действительная польза.

На станцию вернулся верхом. Ни экипажей, ни автомобилей японскому начальству не полагается. Около станции собирались маневрирующие войска: ожидали приезда начальника дивизии. Савада попросил у меня разрешения представить какого-то генерала. Познакомились. Генерал Эшизака отлично говорил по-русски. Он был во время последней войны японским представителем у нас при 5-й армии, до моего вступления в ее командование.

Теперь он командует артиллерией одной из дивизий; очень приглашал посетить его стоянку.

Вскоре прибыл ожидаемый начальник дивизии, а мы тронулись в Токио.

В японских войсках прежде всего поражает простота и однообразие обмундирования офицера и солдата. Все: мундир, шаровары, обмотки и башмаки – под цвет хаки. Никакой пестроты, пестрота сохранилась как память о первых учителях японцев, французах, только в старой парадной форме и в военном императорском оркестре.

Лишь по цвету суконной полоски на воротнике, сабле вместо штыка, по сапогам вместо башмаков можно отличить кавалериста от пехотинца, артиллериста от сапера и пр.

Число звездочек на плечевом погоне показывает чин у офицера и срок службы у солдата, галунная лычка – принадлежность к младшему командному составу.

Проходящих команд как-то мало на улице. Идут без нашего шику и песен. Играют посменно горнисты и только.

Гуляющих солдат много лишь по праздникам. Держатся они совершенно свободно. «Тянутся» только при встрече с начальством. Гуляют обыкновенно по два, по три, взявшись за руки, «как сельские девушки». С любопытством глазеют по сторонам. Вежливы с обывателем. Никаких ограничений для солдат ни в театрах, ни в ресторанах, ни в других увеселительных местах нет.