На убийства у Нью-Йорка память короткая, и в просторных залах музея снова бурлили потоки посетителей. Дети толпились у витрин, прижимались носами к витринам, тыкали пальцами и хохотали. Родители с картами и фотоаппаратами толклись поблизости. Сопровождавшие посетителей гиды бубнили заученные раз и навсегда тексты; у дверей стояли настороженные охранники.

Пендергаст неторопливо вошёл в Райский зал. По стенам огромного помещения красовались пальмы в кадках, небольшая группа рабочих заканчивала последние приготовления. На подиуме два техника устанавливали микрофон: на белых скатертях доброй сотни столов стояли имитации туземных фетишей. Создаваемый шум поднимался вдоль коринфских колонн к широкому куполу.

Пендергаст взглянул на свои часы: ровно четыре, все агенты должны находиться на инструктаже у Коффи. И быстро пошёл через зал к запертому входу на выставку. Обменялся несколькими словами с полицейским в мундире, и тот отпер ему дверь.

Через несколько минут Пендергаст вышел с выставки. Немного постоял, размышляя. Затем снова прошёл через зал и свернул в коридор.

Направился он в самые тихие закоулки музея, далёкие от общественных мест. Теперь он находился среди складов и лабораторий, куда туристов не пускают. Высокие потолки и ухоженные галереи сменились серыми шлакоблочными коридорами, вдоль которых тянулись двери каморок. Наверху шипели трубы парового отопления. Пендергаст остановился у верха металлической лестницы, заглянул в записную книжку и зарядил пистолет. Потом начал осторожно спускаться в узкие лабиринты тёмных недр музея.

Створки двери в лабораторию со стуком распахнулись, потом стали медленно закрываться. Марго подняла взгляд и увидела Фрока, со скрипом въезжающего спиной к ней в инвалидной коляске. Подскочила и повезла шефа к терминалу компьютера. Обратила внимание на то, что учёный уже в смокинге. Видимо, приехал в нём на работу, подумала она. Из нагрудного кармана торчал, как всегда, платок от Гуччи.

— Понять не могу, почему эти лаборатории разместили в таких труднодоступных местах, — проворчал Фрок. — Марго, так что это за великая тайна? И почему мне потребовалось спускаться сюда, чтобы узнать её? Вскоре начнётся вечернее фиглярство, и моё присутствие на помосте необходимо. Честь, разумеется, невелика — всё дело в моём впечатляющем состоянии. Иен Катберт дал это совершенно ясно понять сегодня утром у меня в кабинете.

В голосе учёного вновь звучали смирение и горечь.

Марго быстро объяснила, как провела анализ упаковочных волокон из ящика. Показала диск с рисунками, изображающими сбор травы. Описала находку и содержание письма и журнала Уиттлси, разговор с Йоргенсеном. Сказала, что истеричная старуха, о которой писал в журнале Уиттлси, не могла иметь в виду статуэтку, когда предостерегала учёного относительно Мбвуна.

Фрок выслушал, неторопливо вертя в руках каменный диск.

— Интересная история, — сказал он. — Но стоит ли из-за неё волноваться? Не исключено, что ваш образец просто-напросто оказался загрязнённым. И как знать, может, та старуха была сумасшедшей, либо воспоминания Уиттлси слегка перепутаны.

— Я сперва так и подумала. Но взгляните на это, — сказала Марго, подавая Фроку распечатку. Учёный быстро пробежал её глазами.

— Любопытно. Однако не думаю, что…

Он умолк, пухлые пальцы задвигались по колонкам протеинов.

— Марго, — проговорил Фрок, подняв взгляд, — я поспешил с выводом. Это действительно загрязнение своего рода, но причиной его является не человек.

— То есть? — спросила Марго.

— Видите этот шестиугольный реовирусный протеин? Он из оболочки вируса, который заражает и животных, и растения. Смотрите, как его здесь много. И здесь у вас ревертаза, фермент, который почти всегда находится в сообществе вирусов.

— Я что-то не понимаю.

Фрок раздражённо повернулся к ней.

— Растение сильно заражено вирусом. Ваш программный аппарат смешивал и кодировал ДНК и того, и другого. Подобные вирусы, частицы ДНК или РНК в протеиновой оболочке, есть во многих растениях. Заражая растение, они занимают некоторые его клетки, потом вводят свой генетический материал в гены растения. Гены начинают производить вместо того, что им положено, новые вирусы. Вирус дубового галла создаёт коричневые наросты на дубовых листьях, но в остальном он безвреден. Наплывы на клёнах и соснах тоже вызваны вирусами. Они так же обычны у растений, как и у животных.

— Я понимаю, доктор Фрок, но…

— Чего-то здесь я не пойму, — произнёс учёный, откладывая распечатку. — Вирус обычно провоцирует появление других вирусов. С какой стати этому порождать человеческие и животные протеины? Взгляните на них. Большей частью это гормоны. Зачем человеческие гормоны растению?

— Именно об этом я и хотела вам сказать, — заговорила Марго. — Некоторые гормоны я отыскала в справочнике. Кажется, большей частью они из человеческого гипоталамуса.

Голова Фрока дёрнулась, будто от удара.

— Из гипоталамуса?

Глаза его внезапно оживились.

— Совершенно верно.

— А находящееся в музее существо ест гипоталамусы своих жертв! Значит, нуждается в этих гормонах — возможно, даже пристрастилось к ним, будто к наркотику, — взволнованно заговорил Фрок. — Подумайте: существуют только два их источника — растения, которые насыщены гормонами благодаря уникальному вирусу, и человеческий гипоталамус. Когда это существо не может найти волокон, оно ищет человеческий мозг!

— Господи, какой ужас, — прошептала Марго.

— Это поразительно! Этим совершенно точно объясняется причина тех ужасных убийств. Теперь мы можем сложить части головоломки. У нас в музее обитает некое существо, оно убивает людей, вскрывает черепа и поедает область гипоталамуса, в которой эти гормоны наиболее сконцентрированы.

Фрок не сводил взгляда с Марго, руки его слегка дрожали.

— Катберт сказал нам, что отыскал ящики ради статуэтки Мбвуна, один ящик был взломан, и возле него валялись волокна. Теперь я вспоминаю, что в одном из больших ящиков волокон почти не было. Значит, это существо в течение какого-то времени поедало их. Максуэлл, очевидно, использовал эти же самые волокна для упаковки своих ящиков. Существу, наверное, не требуется их много — концентрация гормонов в этих растениях, должно быть, очень велика, — но необходимо есть регулярно.

Фрок откинулся на спинку коляски.

— Десять дней назад ящики перенесли в сохранную зону, а три дня спустя были убиты два мальчика. На следующий день убит охранник. В чём тут дело? Всё просто: этот зверь не может добраться до волокон, поэтому убивает людей и ест гипоталамус, утоляя тем самым свою жгучую потребность. Но гипоталамус выделяет ничтожное количество этих гормонов и служит плохим заменителем волокну. Основываясь на концентрации, указанной в распечатке, рискну предположить, что в пятидесяти мозгах содержится такое же количество гормонов, как в половине унции этого растения.