– Смажь меня, чтобы облегчить мне путь, – велел он. Хрипотца в его голосе выдавала, что он сдерживается из последних сил.

Оливия приняла горшочек. Ее руки, прохладные и скользкие, обхватили его клинок. Они скользили взад и вперед по его орудию, а пальцы плотным кольцом облегали его ствол. Ее прикосновения доставляли ему почти такое же удовольствие, как и погружение в ее плоть. Почти, но не совсем.

– Довольно! – выдохнул он. – Поцелуй меня, – грубо приказал он. – Страстно.

Оливия встала на колени и слила свою грудь с его грудью. Его таран дыбился между ними, а ее твердые соски упирались ему в грудь. Она крепко обвила его шею руками и поцеловала так, будто от этого поцелуя зависела вся ее жизнь. Никаких осторожных лобзаний, никаких нежных касаний языками. Ее поцелуй был страстен и требователен.

И оковы его воли пали.

Страсть захватила Дейна целиком. Опрокинув Оливию на спину, он снова расположился между ее бедрами. На этот раз он не медлил, не нежничал и не осторожничал. Он врезался в нее до самого упора. Она чуть не отлетела к изголовью кровати от его свирепого выпада. Громко выкрикнув его имя, она изо всех сил сжала бедрами его чресла. Виконт медленно двинулся в обратный путь. Он упивался тем, как ее ножны пульсируют вокруг его клинка. Затем снова последовал мощный удар.

Каждый его выпад она сопровождала криком. Ее сладострастные, животные звуки только подливали масла в огонь. Черные тучи безудержного буйства плоти угрожающе сгустились над ним, понуждая его дать волю своей похоти. Спокойно… спокойно…

Оливия приподнялась и пылко поцеловала его, а потом прикусила кожу на его подбородке.

Самообладание покинуло его, и он ринулся в атаку. Он брал ее стремительно и беспощадно, удивив этим и себя, и ее. Вцепившись в него, Оливия зашлась в истоме конца. С ее уст срывались невнятные крики, тело содрогалось под ним.

Ее ножны судорожно сжимались вокруг его клинка, посылая алые стрелы блаженства в то, что осталось от его сознания. Он ревом сопровождал извергавшиеся из него плодородные струи. Дейн продолжал ожесточенно вклиниваться в ее плоть.

На миг восторжествовало абсолютное блаженство. Затем разум его вновь ожил.

Дело сделано. Теперь он знал, вокруг чего люди вечно поднимают такую шумиху. Он подумал о том, что большинство мужчин наверняка не испытывают такого удовольствия. Иначе они целыми днями не вылезали бы из спальни, забросив все прочие дела. Дейн обессиленно распластался рядом с Оливией, закинув на нее мускулистое бедро. Его запах слился с ее ароматом. Дух их соития чувствовался в спертом воздухе хижины, окутывая их со всех сторон. Виконт закрыл глаза.

Оливия расслабилась под тяжестью его тела, жадно вдыхая его запах. Она не осмеливалась заговорить, опасаясь пробудить его неприязнь.

Пусть Дейн удовлетворил ее плотскую нужду, но она любила его. Сейчас ей представилась еще одна возможность выказать свою любовь.

Пусть он использовал ее, но ею-то двигала любовь. Отдавшись ему, Оливия пошла на риск. Она могла еще сильнее полюбить его, а в итоге остаться одна. Этот страх точил ее душу даже сейчас, когда она лежала в его объятиях.

Даже если она проиграет, то не из-за того, что сложила оружие. Проиграть – это не то же самое, что сдаться без боя.

Но она не из тех, кто сдается.

Заря едва успела окрасить ночное небо, а Дейн уже был на ногах. Он смотрел на спящую Оливию, которая изнеможенно вытянулась на кровати. Пришедшее в полную негодность голубое платье завернулось вокруг нее. Она лежала так, словно была готова в любую минуту снова принять его в свои объятия.

Дейн боролся с искушением. Ему надо было кое-что обдумать, но он не хотел, чтобы вожделение помешало ему найти правильный выход из положения.

«Тогда перестань на нее пялиться и прислушиваться к ее дыханию. Хватит громыхать поленьями в ящике для дров в надежде, что она проснется. Ты ведь хочешь еще раз овладеть ею, прежде чем благоразумие снова возьмет верх».

Он закрыл глаза, чтобы не видеть ее. Правда заключалась в том, что она задела его сердце куда глубже, чем он предполагал.

Никто и никогда не принимал его вот так. И речь шла не только о ее плоти, но и о душе. Оливия принимала его без остатка, растворяя в безбрежном море тепла, понимания и страсти. Он выплеснул на нее все, что было в нем дурного. Она приняла это и просила еще, пока усталость не подкосила их обоих. Восторг кружил ему голову, а сердце сковывал ужас. Ему грозила страшная опасность – забыть обо всем, кроме нее. А этого он никак не мог допустить.

Она была такой искренней, щедрой, великодушной и… опасной. Смертельно опасной для самообладания Льва. Мысли о долге меркли перед мыслями о ней.

Все шло совсем не так, как он предполагал. Он был лордом и женился на дочери лорда. Их отношения должны были быть заботливыми и сдержанными.

Дейну казалось, что Оливия вообще не знает значения слова «сдержанность». Рядом с ней он спешил жить, жить ии-настоящему. И каждое мгновение этой жизни было переполнено кипучей энергией и страстью.

Может быть, дело в том, что она все принимала близко к сердцу? Не в пример типичным великосветским дамам с их скучающим видом, Оливия излучала живой интерес и рвение.

Даже чопорные слуги Гринли подпали под ее обаяние. Петти ходила перед ней на задних лапках, Эррол превозносил ее до небес, а вчера даже суровая миссис Хафф, явно пытаясь выгородить Оливию после конфуза с копченой селедкой, поведала ему, что снадобье ее сиятельства очень помогло от болей в суставах.

Дейн улыбнулся своим мыслям, но тут же стряхнул с себя это наваждение. Опять! И трех минут не проходит без того, чтобы она не увела его мысли в сторону!

Сзади послышался шорох. Дейн увидел, что Оливия сонно потягивается. Ее глаза были все еще закрыты, а губы уже складывались в улыбку.

От этой улыбки у него защемило сердце. Виконт заставил себя отвернуться. Он принялся подкладывать дрова в огонь.

– В ящике полно дров, а в доме чистота и порядок, – раздался за его спиной голос Оливии. – Чья это хижина?

Дейн продолжал смотреть на языки пламени.

– Здесь никто не живет. Хижиной пользуюсь только я. – Он приказал подготовить эту хижину пять дней назад, когда взял ее первым жезлом. Даже горшочек с мазью появился здесь по его распоряжению. Он собирался привезти ее сюда, когда закончится «обучение», чтобы они могли побыть вдвоем.

Этакий медовый месяц, которого он ее лишил.

Оливия подошла к нему, шлепая босыми ступнями по ковру. Кончики пальцев выглядывали из голубого шелка. Дейн вспомнил, как она выглядела в этом платье на балу. Элегантная богиня с глазами, полными муки.

Теперь она смеялась. Опустившись рядом с ним на колени, Оливия протянула руки к огню.

– Непохоже, чтобы здесь хранили ружья и мертвых птичек. Что-то мне не верится, что ты стреляешь тут куропаток.