В течение следующих одиннадцати часов мы пьем плохой кофе, едим холодные бутерброды… и ждем. В какой-то момент я засыпаю, прижавшись к груди Логана, и мне снится, что он просит у моего отца разрешения жениться на мне.

Я собираюсь рассказать об этом Логану, когда просыпаюсь. Но, прежде чем я начинаю, появляется Николас — выходит из дверей родильного отделения, совсем не похожий на принца. Он выглядит молодым и измученным, с десятичасовой тенью на лице и радостью в глазах.

Он выглядит как молодой отец — восторженный и изумленный — с единорогами и радугами, танцующими в его глазах.

— Это мальчик! — говорит он нам троим, мы первые, кто это узнает. — И девочка!

Логан пожимает ему руку и хлопает по спине, а потом я и мой отец обнимаем его.

Вся прелесть того, чтобы просидеть все это время в коридоре у родзала, заключается в том, что вы первыми получаете возможность взглянуть на детей. Вы видите их, держите их на руках, узнаете их имена раньше, чем кто-либо другой.

Сначала я держу Лиллиану Амелию Калисту Эрнст Пембрук. И она идеальна. Логан стоит рядом со мной, мы вместе смотрим на ее маленькое круглое личико, прядь черных волос, глаза такой же формы, как у моей сестры, хотя еще слишком рано говорить, какого они будут цвета — серо-зеленого или темно-синего.

Потом мы с отцом меняемся местами.

И я влюбляюсь в Лэнгдона Генри Эрика Томаса Пембрука. Он такой же идеальный, как и его сестра, которая младше всего на пять минут. Его волосы тоже черные, но мне кажется, что я вижу в нем больше от Николаса, особенно похожи их глаза.

Оливия сонная, но такая счастливая. Она не может перестать смотреть на них, и я не могу ее в этом упрекнуть.

Пока мы с папой сидим рядом с Оливией на одной стороне кровати, Логан и Николас подходят к окну и начинают говорить о том, где будет стоять пресса, когда они будут уезжать из больницы через несколько дней. Фотографии, которые будут сделаны, бесполетная зона над больницей. Потому что какими бы совершенными, красивыми и невинными ни были близнецы, это не просто дети.

Они никогда не будут такими.

Уже сейчас каждый хочет оторвать от них кусочек.

— Мне это не нравится. — Логан скрещивает руки на груди и качает головой. — Слишком трудно проследить, кто там будет, кто сможет приблизиться.

Он всегда защищал нас, но вторжение Кейна Галлахера сделало его еще более щепетильным, хотя технически это больше не его работа.

— Так всегда бывает, — сокрушается Николас. — Выписка из больницы — это публичное событие. Это традиция.

— Начните новую традицию. У тебя есть талант к этому.

Мой шурин садится на стул рядом с кроватью Оливии, держа ее за руку.

— Пригласите их во дворец, — предлагает Логан. — Ребята смогут проверить их документы, обыскать их еще у ворот, и они могут сфотографировать, как вы выносите детей из машины в их новый дом. Так будет безопаснее.

Николас и Оливия смотрят друг на друга, затем Николас целует ей руку.

— Похоже, у нас появилась новая традиция.

* * *

Королева Ленора не любит обниматься. Она даже не умеет посылать воздушные поцелуи. Она больше склонна к похлопываниям по голове и по плечу.

Но дети… ну, они же дети.

Они прекрасны. Обожаемы. Такие милые, что на них почти больно смотреть. Они как котята… но только люди.

Но королева Ленора на самом деле не любит обниматься. Оливия, однако, считает, что ей понравится держать ребенка.

Вот почему две недели спустя, когда новых принца и принцессу впервые представляют их королевской прабабушке, королеве Леноре, во дворце, моя сестра помещает Лиллиану прямо в ее ничего не подозревающие царственные объятия.

— О… Ну… э-э… хорошо. — Королева обращается с Лилли так, словно она бомба, которая может взорваться в любой момент. Жестко и отстраненно. Затем Ее Величество слегка улыбается малышке. — Очень приятно познакомиться с тобой, принцесса Лиллиана.

И ребенок плачет.

Громко и навзрыд. Очень громко.

Когда Оливия делает движение, чтобы забрать ее, королева Ленора вздергивает подбородок.

— Оставь.

Она смотрит вниз на сверток в своих руках, разговаривая с ней… как с собакой. Собакой элитной породы.

— Нет. Нет-нет, так не пойдет. — Она кладет Лилли на диван рядом с собой и дважды хлопает в ладоши — быстро и резко. И чудесным образом, после еще одного маленького вскрика, Лиллиана перестает плакать и моргает, глядя на королеву.

— Спасибо, так намного лучше.

Она похожа на страшную, злую Мэри Поппинс.

— Теперь, когда ты успокоилась, ты, твой брат и я прогуляемся вместе по саду.

Она делает знак няне, которая пеленает малышку и укладывает ее в коляску.

— Немного холодновато для прогулки, тебе не кажется? — спрашивает Николас.

— Чепуха. Свежий воздух полезен для младенцев. Я гуляла с тобой и Генри каждый день, и посмотри, какими хорошими вы оба выросли.

— Я не знал, что ты это делала, — тихо говорит Николас.

— Да, я полна сюрпризов. — Королева натягивает пару светло-коричневых кожаных перчаток. — Мы позаботимся о том, чтобы их как следует пеленали. Я буду гулять с ними по территории каждое утро. Кристофер, отметьте это в расписании. Это будет мое время для них.

Охранники открывают двойные французские двери, и королева Ленора выталкивает близнецов в коляске в прохладный, пасмурный день. Она разговаривает с ними, когда они прогуливаются, и ее голос плывет внутри сада, так что все слышат.

— Я родилась в замке Ландлоу, во время снежной бури. Акушерка не смогла добраться до нас, потому что дороги были разбиты. Так что моя бабушка приняла меня. Она была ужасной женщиной, очень строгой и жесткой. Не такой милой и доброй, как я…

Логан обнимает меня и шепчет:

— Сейчас официально. Теперь я, мать вашу, видел все.

Я просыпаюсь от тихих звуков музыки, доносящихся с кухни.

Так я узнаю, где Элли. Это началось около трех лет назад — она встает раньше меня. В большинстве случаев она на кухне, иногда в кабинете, но почти всегда из динамиков тихо играет одна из ее любимых песен. Сегодня это «Say You Won’t Let Go».

Это была наша свадебная песня.

Я смотрю вверх через панорамный потолок — темно, еще не рассвело, льет холодный дождь. Сегодня воскресенье, и, хотя каждый день — рабочий день, когда у тебя свой собственный бизнес, я не буду работать в S&S Securities сегодня. Это означает Сент-Джеймс и Салливан — или Салливан и Сент-Джеймс, в зависимости от того, кого из нас вы спросите. Томми пошел со мной в это предприятие, и мы рвали задницы, чтобы сделать его успешным. Это хорошая работа, честная работа.