Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Биркин кивнул. Чернокожий колдун ответил горькой ухмылкой.
— Нет, Лев. Это так не работает. Помнить свою прежнюю жизнь — великий дар, как ты смог убедиться. Прекрасный способ прожить новую гораздо лучше. Но одновременно сие есть и проклятие… существует много знаний, которыми лучше не обладать. Теперь ты это понимаешь не хуже моего.
— Неважно. Пускай я буду помнить случившееся. Пускай я буду знать, как всё устроено. Но я не хочу быть за это ответственным, понимаете?
Папа Андрэ поднял глаза к своду купола, теряющемуся во мраке. Но долго молчал, размеренно дыша через нос, издавая мерное мычание: напоминало ритуальную песню или древнее заклинание. Биркин не смел торопить. Фактический руководитель одного из сильнейших государств мира — но кто он перед этим вечным колдуном, королём-чародеем, повелителем единственной стихии, неподвластной людям?
Тля, не больше.
Наконец Папа завершил свои размышления. Впрочем, он мог ни о чём и не думать — просто испытывать терпение Биркина, играть с ним. Чем Андрэ принципиально отличается от Лугаве? Оба они — колдуны, вертящие время туда-сюда, как Биркин привык управлять финансовыми потоками и большой политикой.
— Я могу вернуть тебя к началу. Снова, как ты выразился в тот раз, «обнулить». Но уверен ли ты, Лев, что это имеет смысл? Ты действительно думаешь, что распорядишься третьим шансом лучше? Человечья натура неизменна. Ты просто неспособен мириться с тем, что считаешь несправедливым. Рано или поздно… но опять начнёшь свою бессмысленную борьбу. И, скорее всего, сделаешь только хуже. Что тогда? Снова придёшь ко мне?
— Нет.
— Что «нет»?
— Я больше не полезу во всё это, поверьте. Я больше не хочу. Я понял, о чём вы говорили в прошлый раз. Я…
— Уверенная речь. Похоже, тебе удалось обмануть самого себя. В этом люди вообще большие мастаки.
— Я серьёзно!.. — вдруг вспылил Биркин. — Чёрт возьми, ты же сам хотел помочь в прошлый раз, я не просил! Сделай это снова!
Лев Яковлевич сам не заметил, как перешёл на «ты», стал дерзить королю-чародею. Ещё миг — и он бы за грудки негра схватил, это точно.
— Обнуляй!.. ОБНУЛЯЙ!
Папа Андрэ глубоко вздохнул. Поднял руку с раскрытой ладонью — это жест моментально осадил Биркина, успокоил. А затем колдун еле заметно кивнул.
VI
Солнце давно зашло, над горами зажглись бесчисленные звёзды: они были хорошо видны через окно. Заметно похолодало, печка в углу согреть толком не могла. Поэтому девушка прижалась к Биркину поплотнее, не встретив никаких возражений. Они накрылись армейским одеялом.
За дверью, из-под которой пробивался свет, слышались голоса. Охрана не спала, разумеется, но и не особо напрягалась: затерянное среди гор убежище пока было абсолютно надёжным. Пока что ни американцы, ни русские, ни все остальные их не нашли. Бойцы болтали о чём-то, смеялись. Кажется, играли в карты. Потом один из них прибавил громкость радиоприёмника. Биркин уже не помнил, что именно это за язык — фарси, урду? Но понимал каждое слово: за две с половиной жизни успел выучить столько всего…
— …отрицает существование баз террористической организации «Бирка» на территории страны. Представители властей обращают внимание на сообщения о том, что одиозного лидера бандформирований анархического толка недавно якобы неоднократно видели в Латинской Америке. Что же касается слухов о наличии у террористов «грязной бомбы»…
Девушка поцеловала Биркина. Одной ладонью он поглаживал волосы любимой, другая лежала на цевье автомата. Постоянно держать оружие при себе давно стало привычкой. Несколько раз она спасала жизнь.
— Всё будет хорошо, Лео?
— А куда оно денется…
В юные годы третьей жизни Биркину нравилось сравнивать себя с Джокером, а свою организацию — с паланиковским проектом «Разгром». И не важно, что к началу активной деятельности роман «Бойцовский клуб» едва-едва вышел, экранизацией ещё и не пахло, а уж до комиксов в мейнстриме вообще оставались долгие годы.
На некоторые странности в речах Льва Яковлевича никто внимания не обращал. Харизма, нажитая за две попытки прожить жизнь правильно, подавляла недоверие толпы. В этот раз Биркин действовал ещё быстрее, а его цели кардинально изменились.
— Я верю, что мы победим. — снова зашептала ему на ухо девушка. — Ты ведь знаешь о Системе всё. Всех их подлые секретики. Им никогда тебя не одолеть.
Да: вторая жизнь дала Льву Яковлевичу не просто достаточно сведений о том, как всё в мире устроено… даже слишком много. Слишком много для того, чтобы он сумел остаться в стороне. Не начать борьбу. Чего бы это ни стоило, какими бы жертвами ни обернулось. Все те ублюдки с тайной ассамблеи, а особенно Лугаве… все они должны ответить.
И если Папа Андрэ не собирается вмешиваться всерьёз — пусть. Биркин справится сам.
— Да, милая. Я знаю о них всё. Больше, чем они сами о себе знают. А главное, что за мной идут прекрасные люди. Настоящие революционеры. А ещё…
Он повернулся на бок, посмотрел в огромные чёрные глаза.
— …а ещё у меня есть ты.
— Te quiero mucho, Leo. — она вдруг перешла на родной язык.
— Ich liebe dich, mein Schatz.
Девушка не знала немецкого, но поняла смысл слов, разумеется. Она уткнулась в плечо Биркина и как-то неожиданно быстро заснула.
А вот сам Лев Яковлевич не спал. Глядя на звёзды, вполуха слушая доносящуюся из-за двери мелодию, он размышлял о победе. Победа. Что она будет значить? Биркин в каждой своей жизни, как ни крути, становился победителем. Но не поедет ли он в итоге опять к Андрэ, не захочет ли снова всё переиграть?
Эти сомнения зародились давно. Ведь чем дальше заходила его борьба и чем больше Биркин размышлял о том, за что сражается — тем сильнее вгрызалась в мозг одна мысль. Могут ли люди по-настоящему стать хозяевами своего времени? Один раз Лев уже променял шило на мыло. Может быть, он и теперь — лишь часть ненавистной Системы? Бунтарь, который необходим ей в качестве жупела и громоотвода?
И потому до сих
