Великий Раджаф тяжело выдохнул, а потом нежно провел по растрескавшейся плите рукой.

— Да, жестокая история, — кивнул Олег. — Наверное, в мире никто и не подозревает, из-за чего все это случилось. Потоп, в смысле…

— История еще не закончена, чужеземец, — остановил его правитель. — Значит, много дней и ночей покрывали воды землю, и лишь когда боги поверили, что род каимский истреблен до конца, схлынули эти потоки и обнажили землю. Однако можно ли было бы говорить о равенстве моих предков богам хотя бы в знании, если бы они не смогли оградить свои дома от вод и пересидеть потоп в безопасности? Легенды гласят, что именно с тех пор наши города строят таким образом, чтобы потопы не захлестывали улицы наших городов, а прокатывались над ними. Многие погибли из нашего рода, но многие и уцелели.

Горя желанием отомстить богам за их гнев и обрушенную на нас кару, великие маги, соединяя обрывки уцелевшего у них знания в единое целое, начали собирать по всему миру осколки всесильной книги Махагри, дабы восстановить мудрость целиком и снова сравняться с богами. Долго трудились каимцы, собрав книгу почти полностью. Оставалось лишь семь крохотных осколков, что еще не вставлены на свои места — когда боги опять прознали про планы нашего рода. Придя в великую ярость, они поклялись истребить наш род до самого семени.

Настало время великих битв. Боги больше не верили в силу стихий, а потому стали создавать могучих воинов. Воинов огня, полыхающих жарче солнца, воинов камня, ростом превышающих горы, воинов железа, убивающих все живое на своем пути, неуязвимых для любого оружия. Наши предки мужественно сражались против этих монстров, иногда побеждая, иногда погибая. Силы были слишком неравны, и воины богов пришли на нашу землю, сжигая все, что могло гореть, затаптывая все, что гореть не могло и убивая все, что двигалось. И когда на земле остались только слабые младенцы, то взмолились они богам о милости и поклялись великой клятвою, что не станут искать последних осколков всесильной книги Махагри, что не станут поклоняться богу смерти Итшахру, что тайно сочувствовал нашему роду, и навеки забудут желание покорять соседние народы.

Великий Раджаф облегченно выдохнул:

— Вот такова история моего рода, моего народа и этой книги. Со времен великой клятвы между богами и каимцами прошло больше десяти веков. С тех пор наш народ никогда не стремился покорить соседние племена, не посещал алтари Итшахра, не искал запретных знаний. Мы стали просто охотниками, просто пахарями, просто пастухами, каковыми родились шестьдесят веков назад.

— Если каимцы ныне просто пастухи и пахари, то кто тогда ты, великий Раджаф? — поинтересовался Олег.

— Мы двое, я и мой брат, — последние из рода магов, кто не испугался сохранить крупицы запретного знания. Жрецы и старейшины решили, что для благополучия народа кому-то надлежит обладать силой большей, нежели обычные смертные. Но, конечно же, меньшей, нежели сила богов. Ведь тогда это станет нарушением клятвы.

— Подожди, Раджаф… — От волнения купец забыл упомянуть титул правителя. — Если эта книга так страшна для богов, почему они не раскидали ее снова?

— Наверное, мои предки смогли достаточно умело спрятать ее от глаз богов. Ведь они обладали великими знаниями. А с младенцев, только и оставшихся от нашего рода, что был за спрос? — В голосе правителя звучала явная гордость за предков и ни малейшего уважения к богам.

— Значит, с тех пор вы свято соблюдаете данный уговор? От первой и до последней буквы? — осторожно уточнил Олег.

— Мы стараемся, — не менее аккуратно ответил великий Раджаф. — Мы, народ каимский, его старейшины, жрецы и правители, этот уговор соблюдаем. Но иногда появляются бунтари, что желают исполнить мечты предков, возродить величие нашего рода и опрокинуть богов с небес под землю. Они пытаются призвать к этому наш народ — но люди еще не забыли кары, что пришлось пережить нашим предкам, и отвергают нарушителей клятвы. Мы изгоняем их за реку. Тамошние горы уже много веков как стали отверженными землями.

— Землями отверженных, — машинально поправил ведун, до которого начал доходить тайный смысл услышанного. — Аркаим. Первый человек земли каимской, твой старший брат, который должен был унаследовать власть над страной вместо тебя…

— Да, ты понял правильно, чужеземец, — кивнул правитель. — Мой брат Аркаим неверно распорядился нашим родовым знанием. Он начал поклоняться Итшахру и пытаться призвать его из забвения, он стал искать осколки книги, он призывал народ восстать, обрести силу и взять, наконец, власть над всем миром. Над всей обитаемой вселенной, чужеземцы. В том числе и над вашими родными землями, над вашей страной, вашей отчиной, чужеземцы. Теперь вы понимаете, кому служили, ради кого проливали свою кровь, кому отдавали свою силу? Тому, кто намерен сделать ваших сыновей своими рабами, а ваших дочерей — своими наложницами! Кто намерен наложить руку на ваше добро и вашу землю. Понятно?

— Я бы тоже не отказался от власти над миром, — усмехнулся Олег, — да кто же мне ее даст? Мудрый Аркаим сделал отличную попытку… Признаю, не без моей помощи. Но он разгромлен. Попытка сорвана, бунт закончен. И очень надолго. Ведь горные кладбища опустели, набрать новое войско ему просто негде. А живых воинов под его рукой намного, намного меньше, нежели было мертвых.

— Я рассказал не все, — покачал головой правитель. — Было пророчество. При заключении уговора боги захотели узнать будущее, дабы узнать, останутся ли каимцы верны клятве. И обратились они к великому Кроносу, отцу древних богов, и попросили у него пророчество. Кронос сказал, что каимцы станут исполнять свой договор до тех пор, пока по реке, разделяющей души братьев, не явятся на их земли человек нерожденный с сыном озерной русалки, не разбудят забытого Итшахра, не соберут книгу и не перевернут трон.

Замолчав, Раджаф задумчиво пригладил волосы, не заметив, как озадаченно переглянулись купец и ведун.

— Много веков считалось, что пророчество это означает вечную незыблемость нашего уговора, ибо невозможно существование человека нерожденного, да еще дружного с ребенком русалки. Откуда им взяться? Но когда решением совета старейшин и жрецов старший мой брат Аркаим после смерти нашего отца был признан недостойным трона и был изгнан в земли отверженных за отказ выполнять великий уговор, я понял, что река, разделяющая души братьев, уже появилась. Тогда я потратил годы, но истребил в реке всю нежить, дабы из нее не появился сын русалки. Я наказал дозорам следить за нежитью и поощряю торговлю защитными амулетами, отгоняющими все неживое. Ведь нерожденный не может быть живым, правда? Я приказал продавать всех девочек, рожденных с разными глазами, с синим и зеленым, в дальние страны. Я знаю, это не совсем хорошо, но ради спасения страны я должен не допустить, чтобы в Кайме оставались девочки с разными глазами. Между «убивать» и «продавать в дальние страны» я все же выбрал второе. К тому же, такие девочки рождаются у нас раз в сто лет…

— Прости, великий Раджаф, — перебил его Олег. — Я так и не понял, при чем тут девочка с разными глазами?

— Согласно ритуалу, чужеземец, чтобы пробудить бога Итшахра к жизни, на его алтаре следует произвести тройное жертвоприношение девочки с глазами разного цвета. Жертва девичества, жертва крови, жертва жизни, — перечислил правитель. — Сперва на алтаре нужно лишить ее девственности, затем там же следует пролить ее кровь и, наконец, там же ее необходимо убить.