Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Мне тогда даже водяной пистолет не нужен! — кричал он. — А сколько стоит бегемотик?
— Бегемоты в Детском мире не продаются, — отвечал я.
— А может быть… — неопределенно тянул Пухарчук, — ну… какой-нибудь без хвостика… мне любой подойдет, а ванну я ему найду и кормить буду. А ты будешь ко мне в гости ездить.
— Буду, Женек, буду.
О Стелле мы часто говорили, и всякий раз я вспоминал Валеньку.
* * *
— Левшин! Ты собираешься стать руководителем? — поинтересовался я у Витюшки. — Сам же говорил, что презираешь Ирку.
— Говорил… — недоуменно уставился на меня Лев-шин, — и сейчас говорю.
— А что ж ты тогда?
— Не прикидывайся дураком! Почему я должен от денег отказываться? Опущу Иришечку тысяч на… — заулыбался Витюшка, прикидывая в уме на сколько тысяч он раскрутит Ирку. — Да пошлю, родную, куда-нибудь подальше! — махнул беззаботно рукой, так и не назвав суммы.
— Парень, она же хочет купить себе мужа, как когда-то купили ее, и будет об него ноги вытирать!
— Ты просто завидуешь мне! — высокомерно воскликнул Витюшка. — Был бы на моем месте, вел себя точно так же!
Закулисный теперь жил с матерью, но это не помогало. Она не давала денег, и он бежал с раздутым синим лицом к Ирке. Закулисный тихо стучал в дверь и, когда она с презрительным видом ему открывала, стоял, сдерживая дрожь, и, заикаясь, говорил:
— Ир-pa… там-м… ничего не… о-осталось?…
— Для тебя ничего, — издевалась она над ним.
— Ир-pa… я… п-прошу… ну-у…
Один раз он упал в обморок перед дверью, когда она чересчур переусердствовала. Елена Дмитриевна пыталась совестить Ирку за то, что она дает ему деньги и поит водкой.
— Я не хочу, чтобы ваш сын зарезал меня, — зло бросила Ирка, — из-за каких-то двух паршивых червонцев или бутылки водки!
Похмелившись, Закулисный бросался на Ирку с кулаками, но она отработанным ударом наотмашь била ему туфелькой по голове, после чего он валился на пол. Ирка уходила на спектакль и оставляла рядом с ним бутылку водки. Приходила… Закулисный по-прежнему лежал без движений. Потом его уносили к матери.
Елена Дмитриевна все реже и реже стала бывать на спектаклях. Она уже подумывала уехать с Володей в Куралесинск, но как объяснить в филармонии, почему руководителя нет на гастролях; да от ежедневной выручки Закулисная не в силах была отказаться. Она ждала окончания гастролей, чтобы взяться за Володю и спасти семейное дело.
Ни на сцене, ни в гостинице, никто ни с кем старался не разговаривать. Рядовой состав «мойдодыровцев» полностью замкнулся в себе. Коля продолжал петь дифирамбы, покупать цветы и… подарил Ирке дорогие золотые сережки.
— Это мой подарок! — влюбленным голосом воскликнул он. — Отец прислал перевод… Ира! Я люблю тебя!
Ирка, принимая в номере цветы и сережки, вонзила в него насмешливый холодный взгляд.
— Я люблю тебя! — взмахнул Видов руками и упал перед ней на колени, прижимаясь лицом к ее ногам. — Ты сама знаешь, что я всегда мечтал о тебе!
Ирка смотрела на лежащего в двух метрах Закулисного и молчала.
— Коля, — сказала она наконец, отталкивая его коленкой. — Встань, ты не в театре, к тому же ты плохой актер, единственный зритель в этом зале тебе не верит. Давай лучше поговорим о деле. Ты прекрасно знаешь, что я замужем. Когда я стану свободной женщиной, тогда и только тогда мы решим этот вопрос.
— Но когда же? — вставая, попытался поцеловать ее Видов.
Ирка презрительно скривила губы, холодно отстраняясь от него.
— Это… — прошлась она по комнате, выгибая спину, медленно выговаривая слова. — Все…
Ирка вдруг томно упала на широкую кровать, черные длинные волосы рассыпались по небесному атласному покрывалу, и, потянувшись, она подняла с пола сигареты, закурила и с вызовом посмотрела на Видова. На ней были восточные, из тончайшей красной ткани шаровары и немыслимая распашонка с драконами на спине. Коля с волнением смотрел на ее голое гибкое тело. Ирка чуть выгибалась, усмехаясь, поглядывая на Видова, и лениво то сворачивалась в клубочек, то медленно, пуская тоненькую синюю струйку дыма в его сторону, распрямляла длиннющие ноги.
— — Это… — тихо, как бы играя каждым словом, повторила она, — все… зависит… от тебя… Когда?
Видов обернулся и посмотрел на Закулисного, потом с волнением взглянул на Ирку. Она с вызовом смотрела на него горящими зелеными глазами. Коля вздрогнул и вновь со страхом покосился на Закулисного.
— Иди, Коленька, подумай, — мягко сказала Ирка. — Подумай и скажи мне, когда я стану свободной женщиной! Когда?
* * *
— Витюшка! — простонала Ирка, когда они остались одни на сцене. — Что же ты мне ничего не подаришь?
— Иришка! — тут же завопил Левшин, целуя ее в жаркие тонкие губы и небрежно прижимая к себе. Мой подарок весь уместится в твоей долговой яме. Давай я подарю тебе чистую тетрадь!
— Все равно отдашь долг, когда приедем, — дрожала она от страсти, впиваясь губами в его губы. Ты все-таки не умеешь вести себя с порядочными женщинами… подари мне хотя бы цветы. Сегодня дам тебе денег… — задыхалась Ирка.
— Я тебе сейчас подарю гораздо больше, — шептал Витюшка, раздевая ее. — Гораздо больше, чем цветы.
— Витюшка… — стонала Ирка. — Ну, не надо… за кого ты меня принимаешь? Сейчас могут зайти… привык со своими шлюхами… Ты меня любишь? — извивалась она под ним.
— Иришка, о чем ты говоришь! — зажимал он ее губы поцелуем.
— Ты мне еще ни разу не сказал, что ты меня любишь!
Она не могла расстаться с Левшиным ни днем ни ночью. Когда Видов за какой-то пустяк замахнулся на Левшина рукой, Ирка, как фурия, вцепилась ногтями в его лицо. У Коли шансов не было почти никаких.
Гoре ни на что не обращал внимания. Он выкуривал пачку за пачкой и неизвестно где бродил ночами. Один раз он пришел с разбитым лицом и распухшими кулаками. Разбудил глубокой ночью швейцара, ввалился к Ирке, и она, глядя на его страшный вид, не пискнув, заняла восемьсот рублей. Утром Горе вернул ей деньги.
Пухарчук боялся показываться Ирке на глаза, а когда волей-неволей натыкался на нее, весь дрожал от страха и начинал морщить носик.
— Чудовище! — со злостью бросала ему Ирка, возненавидя его раз и навсегда. — Иди сюда, — подводила она Женька к зеркалу, — и посмотри на себя! Какой же ты лилипут? Сколько мне еще придется выслушивать из-за тебя от учителей? Ты понимаешь, что позоришь мой удивительный «Мойдодыр»?
Я продолжал бегать на заделку, но уже ни огонька, ни хорошего настроения не было. Ирка кричала на меня, когда я вечером давал данные, грозила разогнать, если в зале будет мало зрителей, хотя сейчас я набивал уже далеко за пятьсот, — и вскоре отвесила мне первую пощечину. Даже Закулисный не позволял себе такого.