Но воспоминания о прошлых бесшабашных праздниках тут же обрываются леденящим страхом. Нет-нет, Возрожденному это точно не понравится. Возрожденный может рассердиться…

Она поспешно отходит от окна.

Но где же он? Он давно вернулся в город, но до сих пор не послал за ней. Почему?

Гримаса ненависти искажает прекрасное лицо герцогини. Это она! Это все она! Та рыжая тварь, которую он держит в комнате рядом со своими покоями. Ревность мешается в герцогине со страхом. Конечно, она не посмеет перечить Возрожденному. Он волен делать то, что ему возжелается…

Бормоча эти слова, герцогиня быстро выходит из комнаты, почти бежит по коридору. Спускается по лестнице и останавливается у дверей покоев Возрожденного – массивных дубовых дверей, совсем недавно обитых медными щитами. Когда-то здесь располагалась спальня ее отца, а теперь у дверей безмолвно вытянулись двое стражников с обнаженными мечами «на караул». Теперь все здесь принадлежит Возрожденному. И дворец, и весь город Руим, и она сама, герцогиня. Иначе и быть не может. Ей даже не приходит в голову, что может быть иначе. Ведь Ему принадлежит весь мир, надо лишь доказать это ничтожным маловерам… Герцогиня робко берется за медное кольцо. Стражники не шевелятся. Не пытаются остановить ее.

Радость вспыхивает в ней.

Значит, Возрожденный ждет ее! Значит, Он разрешил пропустить ее к себе! Герцогиня входит в покои, оглядывается и, не видя ничего во мгле, закрывает за собой двери. Как темно! Вот бы зажечь светильники… Но Он этого не любит.

Она слышит приглушенные голоса. Герцогиню бросает в дрожь: один голос, мужской, шелестяще тихий, словно шорох змеиного брюха по камням, принадлежит Возрожденному. Другой голос – женский, полусонный, какой-то обморочный… Рыжая тварь!

– Я бы мог сделать тебя своей, – говорил Возрожденный. – Прямо сейчас. Но мне неинтересно возиться с куклой. Придет время, и ты сама приползешь на коленях в мою постель. Никто не посмеет отказать владыке мира…

Его голос прерывается металлическим лязгом. Затем следует сильный удар, затем мягкий стук упавшего тела, почти заглушивший звон стали о камень.

Опьянев от собственной смелости, герцогиня по памяти нашла на стене светильник, зажгла его. В неверном свете увидела рыжеволосую девушку, одетую в длинную белую рубашку. Она сидела на полу, медленно, трясущейся рукой вытирая кровь с разбитого лица. Рядом валялся запачканный кровью кинжал. А над рыжеволосой стоял Он, Возрожденный. Чудовищный шлем, делавший его похожим на большеголовое, рогатое, человекоподобное страшилище, ровно засветился в полутьме. Возрожденный лишь мельком взглянул на отшатнувшуюся под его взглядом герцогиню и опустил голову. Темная ткань балахона на его груди потемнела мокрым пятном. Возрожденный провел рукой по пятну и посмотрел на свои пальцы.

Кровь!

Он ранен!

Герцогиня вскрикнула, но раненый неожиданно рассмеялся. Она впервые слышала, как Он смеется. Это было похоже на злобное карканье больной вороны. Возрожденный встряхнул окровавленной рукой – алые капли зашипели на бледной коже, мгновенно свернулись черной корочкой. В недрах черных глазниц жуткого шлема зажглись красные огоньки. Возрожденный сильно нажал на рану и снова поднес ладони к шлему. Крови на его коже теперь было совсем немного. Словно рана уже успела затянуться, лишь следы крови остались на одежде. Красные огоньки в непроницаемой тьме глазниц потухли.

– Пошла вон, – негромко проговорил Возрожденный.

Рыжеволосая, вздрагивая, поднялась и, безвольно вытянув руки, остановилась перед Ним.

– Вон, я сказал.

Казалось, девушка пыталась сопротивляться властной силе, звучавшей в этом голосе, – безуспешно старалась. Всего ее сопротивления хватило лишь на слабый стон… Как она могла ударить Его кинжалом?! Ведь это немыслимо – поднять руку на Возрожденного! Не иначе как Он сам позволил ей такое… Чтобы еще раз показать свое могущество…

Внезапно злобная ярость закипела в герцогине. Этой твари дозволяется слишком многое! Кто она, вообще, такая? Почему она никак не покорится Возрожденному, и почему Он до сих пор не убьет ее?!

Герцогиня, зашипев кошкой, кинулась на рыжеволосую, которая мелкими шажками, не поднимая головы, засеменила по направлению к низкой двери, полускрытой ковром.

– Не сметь, – ровно сказал Возрожденный.

Тело герцогини обмякло само собой. Всхлипнув, она опустилась на колени. Слабость уже отпустила ее мышцы, но она все стояла, склонив голову, ожидая, что Возрожденный хотя бы прикоснется к ней. Хотя бы окликнет. Она была готова сделать для Него все что угодно. Да разве она не доказывала свою преданность? Разве она не предала лютой смерти императорских торговых советников? Разве она не выпускала под диктовку Возрожденного указ за указом? Разве она не написала, скрепив личной подписью, то, самое первое, письмо – самому Императору! Письмо, равного которому по дерзости не получал еще ни один император мира… Открытый вызов – вот что было в том письме. Герцогиня объявляла Руим свободным городом, не принадлежащим отныне Метрополии… И тогда, и сейчас ее мало волновали события, которые должны последовать за этим письмом. Конечно, государь пошлет в Руим войска, пошлет, чтобы наказать безумцев, чтобы выхолостить город, лишить его крепостных стен, лишить прошлых привилегий, кровью и огнем раз и навсегда преподать суровый урок… Какая разница? Лишь бы Возрожденный еще хоть раз коснулся бы ее. Еще хотя бы один раз… Ну вот сейчас… Что Ему стоит?!

За дверью послышались быстрые шаги и резкий отрывистый голос. Дверь отворилась, впустив вместе с пеленой слабого факельного света кого-то большого и тяжелого, громыхающего железом. И тут же забурчал натужный грубый бас:

– Я говорил со всеми тремя князьями, господин, – перекатывался по комнате бас. – Их владения бедны еще больше того, чем я слышал. Ради денег эти знатные полудурки готовы на все. Один ажио чуть в обморок не хлопнулся, когда я ему предложил… сколько вы велели… Только вот разгневать Императора они боятся пуще смерти.

– Ты передал им мои слова? – прервал бас тихий голос Возрожденного.

– Да, господин.

– Они сделают так, как я сказал?

– Да, господин. Их риск невелик, весь риск мы на себя берем, господин.

– Очень хорошо, Ургольд, очень хорошо… Что говорят твои разведчики?

– Императорская гвардия движется быстро. Четыре тысячи тяжеловооруженных ратников на конях. Пехоты нет. Стенобитных орудий и катапульт – нет.

– Они им и не понадобятся…

– Да, господин… – бухнул бас, а потом потускнел: – Но, господин, все-таки… Четыре тысячи гвардейцев-конников… Через два дня они будут здесь. А у нас лишь полторы тысячи опытных воинов и тысяча ополченцев… большинство из которых и меча никогда в жизни не держали… Я думаю…

– Заткнись… – голос Возрожденного спокоен и даже ленив. – Ты – действуй. А думать буду я. Выдвигаемся сегодня ночью. Собери людей, Ургольд.