— Да, их сильно опалило, — шепнула она. — Боюсь, что по крайней мере две недели дамам будет нечего перебирать пальчиками. — Она не замечала, что плачет, пока он не сел на ступеньку рядом с ней.

— Эсме, Эсме, — успокаивал он ее, обхватив сильной рукой за плечи. — Эсме, не обращайте внимания. Это такая ерунда. Не плачьте, милая. Все хорошо. Мы в безопасности. Ваша тетя тоже в безопасности. Верьте мне, хорошо? Я найду ее, клянусь вам.

— Я знаю. — Она рыдала. — Я верю вам.

Он притянул ее к себе и грязным пальцем провел по ее мокрой от слез щеке, отчего она заплакала еще сильнее.

— Вы просто очень испугались, вот и все.

Эсме отрицательно потрясла головой, и на его фрак в беспорядке упали ее локоны.

— Мисс Гамильтон, слава Богу! — К ним по ступенькам взбегал лорд Уинвуд. В какой-то момент он в нерешительности остановился.

— Мисс Гамильтон, с вами все в порядке? Аласдэр, что случилось?

Аласдэр отстранился от Эсме и встал.

— Мисс Гамильтон повредила колено, — сказал он. — Ей нужен врач.

— О, лорд Уинвуд! — вмешалась Эсме. — Слава Богу! Вы нашли остальных? Вы видели мою тетю?

— С ними все хорошо, они ждут нас у лицея, где сейчас моя карета, — отвечал он. — Вы вели себя отважно, мисс Гамильтон, не давая им мешкать. Аласдэр, а где мисс Карлссон? Разве ты не должен был позаботиться о ней?

Аласдэр, казалось, застыл.

— С Илзой все в порядке, — сказал он сухо. — Но мисс Гамильтон не может идти. В такой опасной обстановке ее нельзя оставлять одну.

Уинвуд стал на колени, чтобы взглянуть на Эсме, которая сидела на ступеньках.

— Моя дорогая девочка, — сказал он, — вам больно?

— Это небольшой вывих, не более, — отвечала она. Уинвуд смотрел сочувственно.

— Это, должно быть, самое неудачное приглашение в театр из всех, которые вы получали.

— Ну, до сих пор и единственное, — призналась Эсме. — По крайней мере оно запомнится. Мне кажется, я смогу идти, если буду опираться на кого-нибудь.

— Вздор, — сказал Аласдэр. — Я донесу вас до лицея. Но лорд Уинвуд уже поднял ее на руки так же легко, как раньше Аласдэр. Мгновение мужчины враждебно смотрели друг на друга. Затем Уинвуд напряженно кивнул.

— Тогда я пошел, старина, — сказал он холодно. — Я доставлю леди домой. Смогу я позднее увидеть тебя в «Уайтсе»? Бренди нам не помешает.

Аласдэр покачал головой.

— Нет, — сказал он. — Не сегодня, Куин.

Он быстро спустился вниз по ступенькам и исчез в хаосе улицы.

Испытывая отчаяние, ревность, гнев — все сразу, — Аласдэр заставил себя пуститься на поиски Илзы. Что бы там ни думал Куин, Аласдэр считал своим долгом позаботиться о том, чтобы сестры благополучно вернулись домой. По счастью, Илза нашла Ингу и двух других ангелов в таверне на Брод-Корт — они все еще были в белых одеждах и с венчиками на головах и стояли, прильнув к окну заведения. Картина была по меньшей мере впечатляющая.

Чувствовали они себя весьма неплохо, потому что буфетчик и постоянные посетители наперебой угощали их сидром и вином. Инга в своем белом одеянии была, как всегда, необыкновенно хороша. Он почти сожалел, что не может остаться в ее маленькой квартирке на Лонг-Акр. Этим ужасным вечером ему не хотелось в одиночестве возвращаться домой.

Но Инга ожидала бы большего, чем сочувственно подставленное плечо, а он не мог предложить ничего другого. Поэтому Аласдэр поцеловал ее в щечку, посадил всех четверых в свою карету и пешком пошел домой.

Он снова прошел мимо театра и увидел, что паровой двигатель завелся и извергал больше черного дыма, чем сам театр. Однако водой пепелище никто не поливал, и огонь, судя по всему, затухал сам по себе. Аласдэр остановился, чтобы расспросить тучного констебля, который не сводил бдительных глаз с картины затихающего пожара.

— Нет, сэр, все остались живы! — отвечал он, снимая свою высокую каску. — Настоящее чудо, что никто не пострадал. Сгорели только сцена и половина верхнего этажа, если только огонь не разгорится снова.

Аласдэр поблагодарил его и в нерешительности не спешил уходить. Мужчина казался очень знакомым.

— Я Симпкинз, сэр, — сказал тот, не дожидаясь вопроса. — Из Гайд-парка.

Симпкинз. Ах да! Тот день, когда случилось несчастье с Сорчей.

— Я помню, — сказал Аласдэр. — И я виноват в том, что не поблагодарил вас за помощь.

— Нет надобности благодарить, сэр, — сказал констебль. — Я не сделал ничего особенного. Надеюсь, ребенок поправился?

— Еще одно чудо, — сказал Аласдэр. — Девочка ничего не помнит, и только шрам напоминает о том, что случилось.

Констебль заулыбался и сложил руки на животе.

— А что ваша красавица жена? — спросил он. — У меня сердце разрывалось, когда я глядел на нее, правда. Такая славная, такая приветливая с виду и так переживала. Она шотландка, с Северного нагорья, да, сэр? Я заметил небольшой акцент.

— Да, оттуда, — пробормотал Аласдэр. Он снова боролся с чувством холодного, сокрушительного недовольства, того самого, которое он испытал, когда увидел, как Куин поднимался по лестнице вслед за Эсме этим вечером. — Но она гувернантка девочки. Не моя жена.

Констебль смутился.

— Прошу прощения, сэр, — произнес он, почесав затылок. — Я просто подумал… или это пришло мне в голову, что… ну, в любом случае я рад, что все хорошо кончилось.

Аласдэр еще раз поблагодарил его и быстро пошел домой. Они все, слава Богу, вышли живыми из огня, но во всем остальном этот вечер едва ли мог быть хуже. Его жена. Как можно было прийти к такому заключению? Он слишком стар для Эсме. Или нет? О, он знал нескольких распутных старцев, которые ублажили себя женитьбой на женщинах, по возрасту годящихся им в дети, а зачастую и моложе их детей. Эти сластолюбцы искали барышень, у которых не было выбора — наивных барышень из сельской местности, отцы которых проиграли в карты свои фермы или женино приданое. Одна мысль о том, что им выпадало на долю, ужасала его. Нет, не по своему желанию женщины шли на такие замужества.

Но разве это тот случай? Эсме всего на четырнадцать лет моложе его. У нее есть наследство. Она не настолько молода, чтобы годиться ему в дочери. Ну, не совсем. И Эсме, кажется, не имеет ничего против ухаживаний Куина, которому почти тридцать. Тридцать представляется подходящим возрастом. Тридцать шесть — нет. Почему? Всего шесть-семь лет разницы. Какое это может иметь значение? Почему его это так пугает?

Из-за Сорчи. Из-за того, как она появилась на свет или, точнее сказать, от кого. Как-то неправильно желать уложить в постель дочь леди Ачанолт, если подумать, что произошло между ним и этой самой леди, пусть он и не помнит, что там было. Боже мой, если бы он сделал ей ребенка, а затем женился на ней, как порядочный человек, это положило бы конец всему. Церковь навсегда запретила бы ему брак с Эсме. Она считалась бы его дочерью, как Сорча.