Преподавательницу русского языка и литературы Сильвию Реканди играла минчанка Татьяна Мороз. На съёмки сорокалетняя актриса приехала вместе со своим мужем, который был моложе её на пятнадцать лет, и не отпускала его от себя буквально ни на шаг. Смотреть со стороны на их пару было мучительно стыдно. Светлана постоянно ощущала неловкость, точно это она сама, а не Татьяна, тряслась над своим смазливым мужем, как царь Кощей над златом. Ревность актрисы выглядела настолько очевидной, что невозможно было не пожалеть бедняжку. Татьяна не спускала со своего муженька орлиного взора, готовая вцепиться в волосы любой особе женского пола моложе пятидесяти лет, которая посмела бы подойти к её драгоценному супругу ближе, чем на десять метров. Супруг явно тяготился подобной участью и украдкой успевал-таки стрелять глазками по девочкам. «Как же это унизительно, — думала двадцатидвухлетняя Светлана, — жить с мужчиной, который намного младше тебя…»

Особого внимания заслуживал также артист Эдуард Азотов. Светлана помнила его с самого раннего детства как красавца-Иванушку в экранизации русской народной сказки. Она и подумать не могла, что у «Иванушки» была такая трудная и трагическая судьба. Несколько лет назад его арестовали за валютную аферу и, несмотря на многочисленные ходатайства коллег, посадили в тюрьму. Ровно три года он отсидел в «Матросской тишине», а когда вышел оттуда — и следа не осталось от синеглазого златокудрого паренька из волшебной сказки. Тюрьма его сломала — «Иванушка» превратился в тень самого себя. У него были глаза глубокого старика. В «Двух семестрах» ему досталась совсем крошечная, почти эпизодическая роль отца главной героини, и то Светлана подозревала, что предложили её Азотову просто из жалости. Наблюдая за артистом, она впервые задумалась о том, что Иван Романовский, преклоняющийся перед Западом и ненавидящий советскую власть, был в чём-то прав: как можно уважать страну, которая безжалостно калечит людские судьбы лишь за то, что происходит обмен одной валюты — на другую?..

Много позже Светлана узнала, что Эдуард Азотов перенёс пять инсультов, каждый из которых лишал его физических сил, памяти и разума. Последние годы своей жизни артист провёл в психоневрологическом диспансере, не узнавая ни друзей, ни родных. Публика совершенно о нём забыла.

Завершались съёмки в Таллине довольно провокационным эпизодом с участием Светланы, где она являлась на студенческую вечеринку в нижнем белье. Этот момент был нужен и важен для фильма, поэтому Светлана решила рискнуть и оголиться. В конце концов, она же не стесняется носить купальник на пляже — так в чём разница?..

А разница, как выяснилось, всё-таки была. Во всяком случае, на уровне подсознания. Купальник — это купальник, а вот нежно-голубой бюстгальтер и трусики с кружавчиками — это уже что-то особо интимное, сакральное, сокровенное… Да и Илья, не позволяющий себе до сегодняшнего дня никаких вольностей и придерживающийся в общении со Светланой исключительно делового тона, во время съёмок этого эпизода буквально пожирал её глазами. Ей было неуютно и зябко под этим взглядом, и она вздохнула с искренним облегчением, когда сцену наконец-то отсняли.

Режиссёр поздравил всех с благополучным окончанием съёмок: неохваченными оставались лишь сцены в интерьерах студенческого общежития, но это прекрасно можно было сделать в Москве — общаги везде одинаковы.

Светлана уже натянула юбку и застегнула пуговички на блузке, собираясь, по своему обыкновению, удрать ото всех и погулять напоследок по городу, попрощаться с ним.

— Света! — окликнул её вдруг Илья. Она несказанно удивилась. Это был первый раз, когда он обратился к ней вне съёмочной площадки. Она вопросительно смотрела ему в лицо, ожидая, что последует за этим. Илья, похоже, немного волновался, прежде чем решился обратиться к ней с разговором.

— Ты… приходи ко мне в номер сегодня вечером, если хочешь, — нерешительно предложил он. Светлана на секунду потеряла дар речи от шока и возмущения подобной наглостью.

— Совсем обалдел?! — возмутилась она, когда голос к ней вернулся. — Что ты вообще о себе возомнил? По физиономии схлопотать хочешь? Так я с радостью тебе сейчас врежу!

— Я же не в этом смысле, — удивился и даже испугался Илья. Голос его звучал абсолютно искренне. — Мы с ребятами из труппы хотим немножко отметить окончание съёмок. Всё же, событие! Собираемся у меня. Вот поэтому я и пригласил тебя. Да там все наши будут, чего ты переживаешь?

Светлане стало стыдно за свою несдержанность и мнительность. В конце концов, нельзя сразу кидаться на людей, подобно разъярённой кошке, не разобравшись до конца, в чём дело…

— Я подумаю, — сказала она, пряча неловкость за деловым тоном. На самом деле, ей совсем не хотелось терять последний вечер в шумной пьяной компании, но чувство вины не позволяло дать Илье категорический отказ.

— Пожалуйста! — взмолился он, точно почувствовав её слабину. — Без тебя это будет… совсем не то. Я так хочу, чтобы ты пришла!

Светлана смягчилась.

— Ну хорошо, Илья, — сказала она. — Я постараюсь… — и, заметив его жалобный взгляд, тут же поправилась:

— Ладно-ладно! Я приду.

У Ильи и правда оказалось весело. Во всяком случае, ничуть не хуже всех тех актёрских сборищ, которые Светлана посещала в Москве. Но и не лучше: всё, как обычно… Артисты курили и тушили сигареты в опустевшие консервные банки — воздух в номере был сизым от табачного дыма, можно было вешать топор. Немудрёную закуску разложили прямо на кровати — хорошо, хоть газетку подстелили: сыр и колбаса, щедро накромсанные толстыми кусками, балтийская килька… На полу вдоль стены выстроилась батарея бутылок с пивом и вином. Было во всём этом что-то юношески-студенческое, полузабытое, почти трогательное. Собралось в номере не менее двадцати человек — и всё равно дверь постоянно хлопала, принимая новых визитёров, которым тут же наливали «штрафную». Из каждого угла доносились взрывы смеха, кто-то танцевал под орущий магнитофон, кто-то выяснял отношения на извечный предмет «ты меня уважаешь?», притиснув оппонента к стене… Были здесь и Алексей Каталов, и унылая зануда Анастасия Умоляева, и даже Татьяна Мороз притащилась со своим молодым супругом, не теряя при этом бдительности ни на секунду. Единственный человек, который проигнорировал вечеринку — Эдуард Азотов, но Светлана вполне могла его понять. Если потерял вкус к жизни в целом, едва ли будешь искать забвения в весёлой компании пьяной молодёжи…

— Спасибо, что пришла! — пробравшись к Светлане сквозь толпу гостей, громко сказал Илья, стараясь перекричать музыку, и сунул ей в руки бутерброд.

— Спасибо, я не голодна, — попыталась было отказаться она, но Илья отрицательно покачал головой, давая понять, что не принимает отказов.

— Да ты попробуй только!.. Язык проглотишь! Это же знаменитый килулейб, гордость Эстонии!

Светлана с сомнением перевела взгляд на бутерброд. Выглядел он и впрямь крайне аппетитно: на куске чёрного хлеба, намазанного сливочным маслом, лежали нарезанные овальными ломтиками и присыпанные свежей зеленью яйца, сваренные вкрутую, а из-под них поблескивала серебристым бочком солёная килечка.