Поглядев на спящего мужа, Ирка сверилась с часами – получалось, что он ее не разбудил, а уже утро. Продрыхли как сурки. И никто не побеспокоил. Уже хорошо.

Стук в дверь внизу заставил ее вздрогнуть.

Но стучали вежливо, по-соседски.

Прихватив ружье, Ирина босиком скатилась по лесенке, поглядела на дрыхнущую с открытым ртом Верку и, осторожно встав сбоку от двери, спросила хриплым со сна голосом:

– Кто там?

– Я это, девонька, Мелания Пахомовна! Я в синем доме живу, мы с тобой вчера Костьку из моего дома вытягивали.

– Хм. А чего нужно-то?

– А я поесть вам принесла.

– Ага, я сейчас…

Ирка вспугнутой кошкой взлетела наверх, тихонько потрясла мужа за плечо.

Тот с трудом открыл глаза.

– Бабка эта пришла, говорит, еду принесла.

– Кх-какая бабка? – закашлялся Виктор.

– У которой ты дома языка сплющил.

– Ну так запускай ее. Глянь только, одна она или нет. И деваху эту буди, мало ли что…

Посмотреть оказалось несложно – сквозь щелку в ставнях открывалось автомобильное зеркало, прикрученное к подоконнику так, что было видно и крыльцо, и бабку с плетеной большой корзиной, и даже торчащий за крыльцом труп «главного».

Бабка, впущенная в прихожую, протянула двум всклокоченным заспанным девкам корзину и показала всем своим видом, что не прочь бы познакомиться поближе с новыми хозяевами деревни. Ружье она лихо повесила себе наискосок за спину, и Ирка готова была поспорить, что случись что – старуха упрела бы его оттуда доставать. Вид был, правда, нелепо-воинственный, но почему-то при этом внушавший уважение.

Ирка вежливо представила и себя, и напарницу. Бабка тоже церемонно назвала себя по имени-отчеству еще раз. Вера не удержалась и хихикнула, отчего бабка взвилась как норовистая лошадка:

– Вот как у американцев Меланьи, так все хорошо, загляденье, а как я – так смешки. Чем имя плохо?

– А где у американцев Меланьи-то? – удивилась Вера, потирая физиономию, на которой отпечатались складки послужившей подушкой куртки.

– Где-где. В Голивуде. Актрисы. Одну-то точно знаешь, муж у нее испанец, красивенький такой. А сама блондинка.

– Мелани Гриффит, что ли?

– А это тебе, девонька, виднее. Будешь фыркать – рассержусь.

– Не, не надо, давайте лучше позавтракаем. Что принесли-то? – съехала с неприятной темы Ирина.

– Да все простое – картошечку вареную, огурчики соленые, капустку квашенную с клюковкой, яички вот сварила, горячие еще. Брусники еще моченой – ранетому морс делать, полезно будет. Не нашли эти юроды всех моих запасов.

Ирка почувствовала, что у нее слюнки потекли от вкусного перечисления банальнейшей еды, от которой за эти полторы недели она уже успела отвыкнуть и соскучиться. Вера, судя по всему, испытывала те же ощущения, потому что кинулась накрывать на стол. Решили устроиться на втором этаже, чтоб при разговоре и раненый участвовал. Бабка после знакомства с Виктором определенно испытывала к нему уважение – то ли как к бойцу, то ли как к единственному более-менее нормальному мужчине в деревне.

Завтракали с аппетитом.

А потом получилось что-то вроде маленького военного совета.

Двое фирмачей, бродящих у деревни, беспокоили и бабку. Но особенно Виктора.

Делать было нечего, придется ехать, разбираться.

– Мне бы одежку получше. И угги у меня промокли и не высохли, – сказала жалобно Вера. И шмыгнула носом.

Одежку удалось подобрать достаточно легко – на первом этаже ее было много, разной. Свои шмотки Вере сразу найти не удалось, наверное, они были в какой-нибудь другой избе, но для вылазки в поле нашлось все, что нужно. А заодно Ирка и отыгралась на Вере.

Неприятным воспоминанием торчало в Ирине то, как она собралась купить модные валеночки – угги, но обычно не обращавший внимания на ее покупки Витя буквально взбеленился, обозвав этот писк моды бабьим туподырством, выложив опешившей подруге, что это австралийские валенки, сделанные для того, чтоб у серферов, болтающихся в воде прибоя часами, ноги не мерзли. Это спортивная обувь, и те тупорылые коровы, которые таскают их зимой, с тем же успехом могли б шлепать в ластах или горнолыжных ботинках. Надо вообще не иметь масла в башке, чтоб вот так носить эти чуни, потому что не приспособлены угги для хождения по улицам – стопе в них тяжело и щиколотка разбалтывается почище, чем от высоченных каблуков. Разумеется, они моментально промокают зимой, и вообще ноги свои надо беречь, это любой нормальный человек знает. Ирка тогда долго была возима мордой, и под конец еще он заставил почитать отзывы ортопедов про эти самые угги. Даже довел ее поучениями до слез.

Сейчас Ирка с женской злопамятностью выдала все это Вере и закончила тем же, чем закончил тогда Виктор, а именно нравоучением, что таскать в России зимой валенки для занятия серфингом могут только идиотки, брать пример с австралийских кинозвездочек, которые таким образом показывали публике свою спортивность – «ах, я даже не успела переобуться!» – полная и чумовая дурь. А под конец выдала девице простые хрестоматийные валенки с галошами. Вера брезгливо напялила на свои ноги эти «деревенские убожества» и получила от Ирины еще порцию яда и поучений.

Ирке и Вере пришлось забираться в простывший за ночь джип, ехать к сараю-гаражу, где сидели остальные рабы, и вступать во владение.

Эта новая роль была для Ирины очень непривычной, но, увидев перепуганные глаза чумазых, испитых пленных, она приободрилась и вполне по-командирски отобрала троих – мужика с бледной физиономией, сидящую за ним худосочную женщину и еще одну бабенку неопределенного от грязи возраста, которая тем не менее оказалась способна вести машину.

Не отвечая на робкие вопросы, посадила всю эту публику в салон джипа и погнала к месту засады.

Ехать было недолго, замерзнуть не успели.

Когда появился скособоченный фургон, Ирка отметила, что на первый взгляд ничего не изменилось. Правда, на свету все смотрелось как-то прозаичнее, чем ночью при фарах – и валяющиеся в снегу трупы, и стоящий с распахнутыми дверцами кабины грузовик.

Осмотрела в бинокль местность. Вроде никого.

И фургон не похоже, что разгружали. Если б открыли и закрыли, но залезали, видно б было на снегу, да и шмотки какие-нибудь валялись бы.

Строго приказав рабам разобраться со сбором гильз на холмике, а потом осмотреть грузовик, Ирка кивнула напарнице, и они медленно пошли к простреленной машине, держа оружие на изготовку. Пулемет остался у Виктора, так что шли с теми же ружьями, как и вчера.

Раньше Виктор сурово натаскивал Ирку читать следы. Толком не научил и злился на нее, а она также злилась на его упрямство. Теперь тихонько про себя жалела, что не запомнила все толком. Пригодилось бы сейчас. Ну да то, что идущий по снегу человек обязательно оставит за собой протоптанный след, – это она и так знала. Значит, надо было посмотреть, ходил ли тут кто после их отъезда.