афганским коллегам своих рекомендаций и предложений, так как понимали, что они лучше разбираются в местной специфике. При этом всегда тщательно мотивировали и аргументировали свои советы и предложения. В то же время мы не стеснялись заимствовать у них опыт использования неординарных особенностей форм и методов оперативной и разведывательной работы против мятежников. Конечно, в органах ХАД имели место случаи предательства, что было естественным для страны, в которой многие годы бушевала гражданская война. Тем не менее, это не являлось основанием для тотального недоверия ко всем афганским чекистам — мы строили с ними отношения на сугубо индивидуальной основе, с учетом активности каждого из них в борьбе с мятежниками и особенностей его отношений с теми или иными племенами. Важно отметить, что подавляющая часть наших афганских коллег с огромной симпатией относилась к Советскому Союзу и к нам — его представителям, вели активную разведывательно-контрразведывательную работу против бандформирований и иноспецслужб, а порой и жертвовали своей жизнью в борьбе с мятежниками. Ярким тому примером является подвиг сотрудников Ходжагарского отдела ХАД Хаятуллы и Шовали, о которых рассказано ниже. В то же время ради объективности отмечу, что среди сотрудников ХАД была широко распространена коррупция, являющаяся традиционным «брендом» госчиновника на Востоке. Было широко распространено и так называемое местничество, к которому относилась зависимость многих сотрудников от старейшин своего рода и племени и нежелание проводить какие-либо мероприятия в ущерб им и их племенным вооруженным формированиям. Как следствие, эти сотрудники активно боролись против других бандформирований и избегали, а то и противодействовали проведению мероприятий против своих соплеменников. Именно эти сотрудники ХАД являлись основным каналом «утечки» служебной информации касательно своих соплеменников. Ну а после захвата мятежниками власти в Афганистане в марте 1992 года именно эти племенные вооруженные формирования взяли их под защиту, не допустив расправы над ними со стороны других мятежников (участь же тех, кто был лишен такой защиты и не успел эмигрировать из страны или перейти на нелегальное положение, была весьма печальной и трагической). Мы же не делали «большой трагедии» из-за этой особенности национального менталитета сотрудников ХАД и успешно использовали ее в своей разведывательной работе против мятежников и иностранных спецслужб.

Однако вернемся к первым дням моей разведывательной работы на «Артходже». Нужно было с чего-то начинать, чтобы «отрабатывать свой хлеб», поскольку уже на следующий день «начман» вскользь поинтересовался: «А что нового нам расскажет разведка?» Не найдя ничего лучшего, я в шутку ответил: «Новый анекдот привез из Пянджа». Тем не менее намек понял: мою разведывательную информативность командование ММГ-3 будет сравнивать с информативностью моего предшественника.

Стремясь доказать свою состоятельность разведчика, я уже на следующий день поехал в г. Ходжагар для налаживания работы с руководством отделов ХАД и МВД, командованием батальона «Царандой». Поскольку ехать нужно было около 10 километров, то меня сопровождало три БТР-70 — теперь уже мою безопасность обеспечивали мои же боевые товарищи. Все руководящие и оперативные сотрудники ХАД и МВД хорошо знали меня по совместным операциям и каких-либо проблем в общении с ними не было. Изменение моего служебного положения они восприняли весьма положительно. Поэтому мы с начальником ХАД старшим капитаном Бозмамадом и его заместителем капитаном Абдул Саттаром даже выпили за мое новое назначение по «сто грамм», которые они инициативно тут же «выкатили» вместе с шашлыком (вот вам и мусульмане). Потом они ввели меня в оперативную обстановку, сообщили некоторые полезные сведения о руководящих сотрудниках органов государственной власти в Ходжагаре, уточнили последнюю расстановку в БФ Кори Амира, Мавляви Джабора и Файзрахмона. Ну и как «вишенка на торте» шепотом (от «лишних» ушей) начальник рассказал о расстановке агентуры ХАД в этих бандах (без раскрытия личности агентов — по существующему неписаному правилу мы лишь в крайнем случае проявляли интерес к их личности). По такой же схеме прошли мои встречи с начальником местного управления МВД и входившего в его состав отдела по борьбе с бандитизмом, первым секретарем комитета НДПА и улусволом (главой администрации улусвольства). И везде был шашлык и «люля-кебаб».

Вернулся я на «точку» сытым и довольным, словно кот, слизавший сливки со сметаны, и уже абсолютно не возражал против юмористического стишка Саши Звонарева насчет разведчика, спускающегося с гор. По аппарату ЗАС (засекречивающей связи) доложил в разведотдел полученную информацию, а «начмана» проинформировал об изменениях в оперативной обстановке, чем тот остался довольным. Жизнь стала налаживаться.

А вот дебют гостеприимного хозяина на «точке» мною был провален напрочь, ибо я совершил «косяк», который со своими претензиями на знание восточных обычаев ни в коем случае не должен был допустить. Ситуация была в следующем. Спустя несколько дней мы с Нурулло Курбоновым принимали в нашей «Комнате дружбы» руководство улусвольства, где был накрыт стол с традиционными восточными сладостями и фруктами. Как гостеприимный хозяин, я стал наливать гостям чай в пиалы так, как это принято в России — до краев. Гости же, увидев это, стали в недоумении переглядываться между собой, что заметил и Нурулло. В изумлении он жестом отозвал меня в коридор, где спросил: «Вы что сделали? Вы что никогда не наливали чай мусульманам?» (А для меня это действительно было впервые.) А затем объяснил, что гостям чай нужно наливать понемногу и почаще, но никак не более чем наполовину. А полную чашку чая наливают только нежелательным гостям — это означает: выпей и уходи. Для меня это стало «ушатом холодной воды» на мое самомнение разведчика. Тем не менее мне удалось сразу же найти выход из сложившейся ситуации: не мудрствуя, я вернулся в зал и искренне рассказал гостям о состоявшемся разговоре с переводчиком, подчеркнув, что действительно не знал этого обычая и налил им чай по-русски, поскольку у русских налитая «до краев» чашка — признак уважения к гостю. После чего извинился перед гостями за свое незнание этого афганского обычая. Гости рассмеялись и инцидент (если его можно так назвать) был исчерпан. Впоследствии при посещении улусвола тот, угощая меня чаем, порой, хитро улыбаясь, спрашивал: «Вам как наливать: по-мусульмански или по-русски?» (Это касалось не только чая.) Век живи — век учись!

Пора было переходить и к восстановлению конспиративной связи с негласными источниками. Но как встретиться незаметно с местным жителем, если в город ты приезжаешь на двух-трех «бетрах» и находишься под пристальным вниманием десятков глаз: куда пошел, что сделал, с кем разговаривал? Приходилось «извращаться» и находить приемлемые выходы, но это пусть останется моей маленькой тайной — может быть, мои коллеги нанешнего поколения и сейчас используют мои «наработки».

Размышляя о том, с чего начать