– Как далеко выслали дозоры?

– Думаю, к выходу из долины. Никакой тревоги не было слышно. – Клит нахмурился. – Ты думаешь, что…

– Ведь ничего не стоит послать нескольких солдат проверить, верно?

– Да. Моих или твоих?

– Мои под рукой. Деон! Амфий! Наберите с полдюжины своих приятелей.

Вскоре его солдаты поспешили на запад, перебравшись через вал в пояс вышиной и неглубокий ров за ним. Ганнон посмотрел на недостроенные укрепления, потом на толпы полуодетых солдат и сваленные кое-как палатки по всему лагерю, и у него возникло неприятное чувство.

– Будь готов, – сказал он Клиту.

– Думаешь, они что-то обнаружат?

– Не уверен, но мне неспокойно.

Приятель кивнул.

– Хорошо. Если это будет ложная тревога, мы хотя бы покажем остальным, как должны вести себя настоящие солдаты.

Он ушел, а Ганнон начал выкрикивать команды.

– Снять палатки! Но до того я хочу, чтобы вы вооружились и приготовились, как для боя.

Он увидел, как солдаты других подразделений смотрят, разинув рот. «Боги, нужно предупредить их командиров».

– Ты что-то знаешь, что нам неизвестно? – послышался голос из-за одной из палаток.

– Нет. Я просто хочу, чтобы вы показали всему этому жалкому сброду, что, как солдаты, вы лучше, чем они когда-либо будут.

Это вызвало воодушевление, и его солдаты двинулись туда, где было сложено их оружие. Ганнон сходил за шлемом. Из-за рва раздался чей-то голос – Деона? – крикнувший что-то по-гречески. Ганнон не разобрал слов, но встревоженный тон привлек его внимание, как в общественной бане глаз привлекает кусок дерьма. Через мгновение к нему присоединилось еще несколько голосов. Ганнон увидел, что солдаты вокруг него получили предупреждение, и бегом пустился к краю их позиции, откуда было видно, что происходит.

– К оружию! Построиться перед палатками! ШЕВЕЛИТЕСЬ!

Его солдаты быстро отреагировали, но другие, из соседних подразделений, только смотрели на них. Крики с дальней стороны палаток стали громче. Несколько человек уже рванулись по направлению к Ганнону. Все они казались испуганными.

– Приближается враг! – крикнул один.

– Римляне! Тысячи! – вопил другой.

Ганнон похолодел. Они видели что-то или просто паникуют?

– ПОСТРОИТЬСЯ! – проревел он через плечо.

Несмотря на все свои усилия, юноша проталкивался через плотную толпу гораздо медленнее, чем хотелось бы. Его глаза смотрели за ров и небольшой пригорок на западе. Деон, Амфий и остальные со всех ног бежали к нему с перекошенными от страха лицами. У Ганнона пересохло во рту от того, что он увидел у солдат за спиной. Шагах в пятистах за ними всю долину заполняла пехота, скорым шагом продвигающаяся вперед. Они были слишком далеко, чтобы понять, кто там идет. Но это были, конечно, не дружественные войска.

Ганнон сразу сделал несколько заключений. Конница Гиппократа не провела разведку должным образом. Стервятники кружились над телами дозорных, которых было явно недостаточно для разведывательного рейда. Обороняться в недостроенном лагере не получится. Хотя его солдаты и готовы к бою, большинство сиракузцев – нет. Учитывая тысячи приближающихся римлян, битва будет определенно проиграна. Ганнон судорожно размышлял, остро ощущая каждое проходящее мгновение. Ситуация стремительно ухудшалась. Солдаты начали толкаться, пытаясь отодвинуться подальше от врага. Щиты и даже мечи лежали на земле – еще одно подтверждение растерянности. В такой ситуации паника распространяется, как пожар в лесу в разгаре лета.

Деон, Амфий и остальные перескочили ров и вал. К облегчению Ганнона, они не выглядели такими испуганными, как он ожидал.

– Что делать, командир? – тяжело дыша, спросил Деон.

Это заставило его взять себя в руки. Люди доверили ему свои жизни. Еще было время возглавить их и посмотреть, нельзя ли избежать разгрома. Клит и другие будут делать то же самое, тут уж Ганнон не сомневался. Если они смогут задержать римлян хотя бы ненадолго, у основной части войска будет время перейти реку. Он отбросил нерешительность, пускай предстоящая битва была самой рискованной из всех на его памяти.

– Назад, к остальным!

Толкущимся за спиной солдатам он крикнул:

– Все, кто хочет сражаться, – за мной!

Вызывало уныние, что таких оказалось немного, но хорошо, что хоть кто-то остался. Маленьким, но дисциплинированным отрядом они прошли через толпу и вскоре добрались до своих палаток. Сердце Ганнона снова упало. В ожидании стояло меньше половины его подразделения. Не было нужды спрашивать, куда делись остальные. «Засранцы», – подумал он. Те, кто стоял перед ним, тоже выглядели невесело, и многие поглядывали в сторону отступающей толпы. Придется удержать бойцов, чтобы тоже не убежали.

– Слушайте меня, сиракузские храбрецы!

Их глаза снова направились на него.

– Я знаю, многие из вас хотят убежать сейчас же. Но если вы побежите, вас, скорее всего, убьют.

Им не понравились его слова, но Ганнон продолжал:

– Кто-нибудь из вас видел, что умеют делать римские легионеры с бегущим врагом? Я видел. Эти ублюдки дисциплинированы. Когда битва выиграна, они ведут себя не так, как вы или я, – не разбредаются в поисках вина, денег или женщин.

Послышалось несколько смешков, и это воодушевило его.

– Римляне остаются сосредоточены, как ястреб на голубе, и не останавливаются, пока не убьют последнего говнюка, которого смогут найти.

– Значит, ты предлагаешь вместо этого стоять и умереть на месте? – крикнул Амфий.

Поднялся унылый ропот.

– Я говорю, что мы должны стоять и сражаться, хотя бы какое-то время. Таким образом большинство наших товарищей убегут. А когда они переберутся за реку, то смогут направиться в горы. Римлянам будет трудно найти их там. Надеюсь.

На какое-то время воцарилось молчание, и Ганнон подумал, что все пропало.

Вперед вышел Амфий.

– Давай, командир.

Рядом с ним встал Деон.

– Я с тобою, командир.

Ганнон чуть не расцеловал их. Пристыженные своими товарищами, остальные тоже кивком или шепотом выразили готовность сражаться.

– Действовать нужно быстро, – сказал юноша. – Ко рву! Там мы сможем выстроиться и, по крайней мере, послужить препятствием и замедлить продвижение римлян. У всех есть щиты?

– Да, – закричали бойцы.

– За мной!

Не обращая внимание на внезапную слабость, Ганнон побежал в сторону противника.

В двадцати шагах ото рва раздался звук римского свистка. За ним – другой, а потом юноша уже не мог сосчитать. Би-и-и-и-и-и-ип! Би-и-и-и-и-и-ип! Би-и-и-и-и-и-ип! Би-и-и-и-и-и-ип! Раздались команды на латыни, и легионеры издали громовой рев. В животе у Ганнона все перевернулось. Он привык стоять в середине боевой линии, встречая натиск римлян, но делать это в разношерстной группе людей, чье мужество находилось под сомнением, и перед численно превосходящим их противником, было явным безумием. У рва он стал выкрикивать команды. Его люди растянулись в один ряд. Ганнон посмотрел по сторонам, ощущая бессильную злобу солдат. Другие командиры тоже подогнали своих людей ко рву, но бойцов было мало, слишком мало. В их линии были разрывы.