– Куда мы едем? – требовательно вопросил фон Хельрунг.

– На Пикадилли.

Фон Хельрунг прикрыл глаза и устало вздохнул.

– Вы знаете, что я имею в виду.

Доктор обернулся поглядеть на дорогу за нами, а затем вновь устроился на сиденье.

– Знаю.

– Они безжалостны, сказали вы. Убийцы без сожалений и угрызений совести. Но вы до сих пор не сказали ни кто они, ни почему они вас преследуют.

– Я бы решил, что «почему» – это очевидно. А что до «кто»… Высокого рыжего зовут Рюрик, его лысого напарника – Плешец. Они агенты Охранки, мейстер Абрам, русской тайной полиции.

Фон Хельрунг принял известия с убитым видом. Ему не хотелось, чтобы Торранс оказался прав. Какая-то его часть, я думаю, цеплялась за надежду на то, что соучастник у Джона Кернса в этом деле был только один, предатель Томас Аркрайт, а остальное – плод богатого воображения Джейкоба Торранса. Правда поразила старика в самое сердце. Он был ученым, а сущность науки – поиски истины, благородное дел. Но ни одно человеческое начинание – как бы благородно оно ни было – не остается незапятнанным надолго. Монстрологию можно охарактеризовать как изучение искаженной природы; но и мы ведь тоже искажены.

– Нас обманули, – ровно подытожил мой наставник. – Полагаю, отчасти мы можем утешаться тем, что одурачили не нас одних. Нас одурачил Аркрайт, но его самого одурачили русские, ну а Джон Кернс, я думаю, посмеялся над нами всеми.

– Джейкоб считал, что Кернс и британцы – и русские тоже – воспользовались нами, чтобы мы отыскали для них родину магнификума. У них было золотое яйцо – гнездовище, – но не было гусыни, которая его снесла. Вот как это выразил Торранс.

Уортроп напряженно улыбнулся.

– Буду скучать по Джейку. Он хорошо владел красочными метафорами. Частично он был прав, но в основном – напротив. Нами воспользовались, но не Кернс и не русские; они получили то, что хотели. Томас Аркрайт из Аркрайтов, что с Лонг-Айленда, был целиком и полностью британским созданием. Аркрайт – офицер британской тайной разведки.

Фон Хельрунг вздохнул.

– Значит, британцы замешаны… и русские. Кто еще?

– Не считая нас– а нас я считать пока не хотел бы, во всяком случае, еще какое-то время – никто, – мрачно сказал Уортроп. – Я не хотел в это верить. Когда меня в первый раз привезли в Хэнвелл, я укрепился в наивной убежденности в том, что Аркрайт наверняка работает на русских – двойной агент, изменник родине, – и за эту фантазию я до поры храбро цеплялся. В первый месяц моих безумных каникул я написал более сорока писем – ни одно из которых, очевидно, не достигло адресата. Кто-то явно должен был их перехватывать, и мне сложно поверить, что почтовые ведомства Англии и Соединенных Штатов – в руках Охранки. Шесть из этих отчаянных посланий я вручил управляющему лично в руки. Возможно, он и был на службе у царя, но пора нам отбросить ребячество, мейстер Абрам, и признать, что в вопросах, связанных с вещами вроде магнификума, нет предела вероломству людей и наций – даже людей, подобных управляющему, и наций, подобных Великобритании.

– Увы, милый Пеллинор, я прожил очень долгую жизнь – и мне еще только предстоит познать этот предел.

Мы остановились, и кэбмен громко провозгласил:

– Приехали, начальник! Площадь Пикадилли.

– Отель «Грейт Вестерн» у вокзала Паддингтон, кучер. И как можно быстрее, пожалуйста! – крикнул Уортроп. Он улыбнулся сдавленным проклятиям кэбмена, последовавшим, когда мы вновь тронулись к месту, откуда и начался наш вояж.

– Мы ездим кругами, – констатировал фон Хельрунг.

– Ездили, – ответил доктор. – Но на сегодня с этим все! Это последний наш вечер в глуши, мой старый учитель, наше изгнание подошло к концу. У меня есть ответ; я знаю, откуда дует ветер, и нашел, где спрятан Святой Грааль.

Фон Хельрунг с исказившимся лицом отвернулся от друга.

– Вам не стоит так его называть.

– Почему? – монстролог, казалось, был искренне озадачен.

– Ему не следует так зваться, – яростно настаивал старик. На глаза ему навернулись слезы.

– Где он? – спросил я. – Откуда взялось гнездовище? – главный вопрос слишком долго оставался без ответа.

Лицо Уортропа сияло триумфом.

– Гнездовище магнификума было обнаружено на острове Сокотра[74].

Фон Хельрунг огляделся – и долго смотрел на доктора.

– Сокотра! – прошептал он. – Кровавый Остров!

– Кровавый Остров? – эхом отозвался я. Я чувствовал, как в моем сердце дрожит таинственная пружина.

– Это не то, что ты думаешь, Уилл Генри, – сказал монстролог. – Он называется Кровавым Островом, поскольку живица дерева «драконья кровь», которое там растет – цвета крови. У Сокотры есть и другие названия – получше, если это что-то для тебя значит: Зачарованный Остров, Остров Феникса, Остров Спокойствия, в числе прочих. На санскрите она называется Двипа Сукхадхара – Остров Блаженства. Недавно ее стали звать еще и Галапагосами Востока – поскольку остров настолько изолирован, что многие виды, в частности, дерево «драконья кровь», встречаются только там и больше нигде в мире…

– Сокотра – британский протекторат, – заметил фон Хельрунг.

– Да, – признал Уортроп. – Иначе гнездовище никогда не попало бы в Ист-Энд, то есть в Лондон, и в когти Джона Кернса. Британцы держат там небольшой гарнизон с семьдесят шестого года, когда подписали соглашение с султаном острова, – чтобы защищать свои торговые пути из Индии и Западной Африки.

– Выходит, человек, что привез гнездовище Кернсу, был британским солдатом или моряком? – спросил фон Хельрунг.

– Никто не привозил Кернсу гнездовища. Кернсу привезли человека, и этот человек привел Кернса к гнездовищу – если можно так выразиться. Как только я выяснил, что это за человек, я получил свой ответ. В смысле, конечно же, наш ответ.

– И ответ Кернса – передать гнездовище русскому царю! Простите мне этот вопрос, и прошу вас отвечать на него так же без задней мысли, как я вам его задаю, но когда вы уже дали противникам то, чего они хотели, не проще им было убить вас без затей? Зачем рисковать всей операцией, устраивая вас в приют для душевнобольных?

– А Аркрайт вам разве не сказал? Я предполагаю, что вы именно так меня нашли: через Аркрайта, не поверив его рассказу о моей безвременной кончине.

– Он не сказал.

– Вы что, его не спрашивали?

– Я не мог, – ответил фон Хельрунг, избегая смотреть доктору в глаза.

– И почему же не могли? – настаивал доктор. Затем он сам ответил на свой вопрос: – Аркрайт мертв, так?