самим Мельником. Здесь у меня пробел, — честно признался Казанцев, — скольких казнил, кого, за что — не скажу. Знаю лишь, что трупы укрывал фельдшер морга судмедэкспертизы Пыхов.

— Санитар, который проходил по делу «ассенизаторов»?

— Он самый!

— Выходит, к тому, что Пыхов повесился в камере следственного изолятора, приложил руку Мельник?

— Похоже, это так. Но у Пыхова был всего один сокамерник. И пока он свою роль в смерти Санитара отрицает. Ничего, ребята рано или поздно его расколют!

— Не сомневаюсь! Допустим, Пыхов знал о Мельнике, значит, должен был знать о нем и еще кто-то из тех же «ассенизаторов», — предположил Фоминых.

— Ни у кого из них нет ни малейшего представления об истинной роли Мельника. «Ассенизаторами», как и прочими бандами, руководили другие люди. Но Пыхов, возможно, что-то о нем знал в связи с другими делами, поэтому и нашел свою смерть.

— Плюс еще двое — Долгушин и Горелин, — напомнил Фоминых.

— Да, думаю, и тут не обошлось без приказа Мельника. Итого три смерти, следующие чуть ли не день в день друг за другом. Мы выяснили, что некий Филимонов, тоже член банды, состоит в родственной связи с Долгушиным, и тот, как-то разоткровенничавшись, сказал ему, что Горелин — пешка, над ним стоит Эстет и надо искать выход на Эстета напрямую, а Горелина задвинуть. Еще одно — проверяя связи Горелина, мы установили, что странным образом у него и Мельника — а как выяснилось, и у главарей других банд — были общие осведомители в жилищно-эксплуатационных конторах и паспортных столах. Но возвращаюсь к Пыхову. В связи с ним всплыла еще одна смерть — убит его родной брат, который, как мы предположили, мог что-то знать. Что именно, этого уже не узнаем, зато возникла женщина, у которой Пыхов прятал деньги. Когда-то в молодости они несколько лет сожительствовали, но потом расстались, сохранив при этом добрые отношения. К ней однажды и пришел Пыхов с просьбой спрятать деньги.

— Хорошо поработал, Гена! — не удержался от похвалы Фоминых.

— Погоди с комплиментами! Не все добыто тяжким трудом. Кое-что приплыло и само. И это «кое-что» дорогого стоит. Ребята из РУБОПа занимаются убийством ларечного короля Фогеля. В разговоре с его женой выплыло, что покойный Фогель не раз называл Эстетом Мельника. Многого она не знает, но в том, что ее покойный муж связывал эти два имени, уверена.

— И все-таки вы хорошо поработали! — снова повторил Фоминых, на этот раз имея в виду всю группу Казанцева. Ему хотелось сделать следователю приятное — тот постоянно подчеркивал, что все, чего удалось добиться, они сделали вместе с Костей Зубахиным и Олегом Антиповым. — А теперь давай уточним, какая помощь требуется от меня?

— Работы еще много, о деятельности банды Эстета известно далеко не все. Она, словно метастазы, опутала город, и нашей группе, даже при той мощной поддержке, которую оказал Литвинец, фээсбэшники и ребята с РУБОПа, охватить все физически не под силу. Кроме того, нужно подключить спецпрокуратуру и провести официальные допросы главарей и рядовых членов целого ряда банд, находящихся сейчас в заключении. Список практически готов, предоставить могу уже сегодня. Это первое. Второе — нужно сделать запросы, установить банковские счета Мельника за рубежом. Не помешает провести и обыск у него самого… — Казанцев умолк, улыбнулся.

Улыбка получилась мечтательной, и смысл ее Фоминых легко понял.

— Представил ордер на его арест? — спросил он Казанцева.

— Ой, представил, да еще как ярко! — признался тот.

— Мельник депутат, — напомнил Фоминых. — Будет непросто… Но решим. Все решим! — заверил он и, задумавшись на миг, добавил: — Мой мудрый дед любил говаривать: на свете есть только одна безвыходная ситуация — когда крышку гроба уже приколотили гвоздями. А пока живы, все в наших руках.

* * *

Время шло.

Заканчивалась вторая неделя отпуска Зои Иннокентьевны. События, развивавшиеся поначалу так бурно, чуть утихли. Игорь был в безопасности на Кубани. Ей тоже ничего не угрожало. Казанцев, следователь прокуратуры, несколько раз звонил, приезжал, задавал вопросы, казавшиеся Зое Иннокентьевне странными, поскольку они не были связаны с Игорем и его квартирой.

Странноватыми были и звонки Литвинца. Первый был еще понятен ей — начальник милиции сказал, что ей ни о чем не нужно беспокоиться, милиция и он лично сделает все, чтобы найти документы Игоря. Затем Литвинец звонил еще несколько раз, без всякого дела, расспрашивал о жизни, рассказывал о своей. Она не прерывала его, не клала трубку, и Литвинец, понимая это как поощрение, позвонил еще. Потом еще. В последний раз рассказал, что уже шестой год вдовствует, живет с семьей дочери, что у него есть внук, которого зовут так же, как племянника Зои Иннокентьевны, Игореша.

Римма, которой Зоя Иннокентьевна поведала о звонках Литвинца, долго и весело хохотала.

— Зоська, он к тебе сватается! — говорила Римма, утирая выступившие от смеха слезы.

— Мне так не показалось, — отмахнулась Зоя Иннокентьевна.

Лукаво отмахнулась. Все ей показалось! Намеки Литвинца на то, что они обязательно должны встретиться, причем не в кабинете милиции, были более чем прозрачными.

— Только… — Римма недоговорила, прикусила язык.

— Что только? — настаивала Зоя Иннокентьевна.

— Говорят, попивает он… Может, только слухи? — добавила Римма с надеждой.

— А даже если и не слухи, — вдруг сказала Зоя Иннокентьевна. — Он ведь без жены живет, вот и попивает без присмотра. Ладно, закончим этот чудной разговор…

Может, разговор и был чудной, но то, что Зое Иннокентьевне он приятен, от Риммы все же не укрылось.

О судьбе лопоухого Александра Ворбьева Зоя Иннокентьевна узнала из «Вечерки». Он умер страшной смертью — его труп нашли в лесу разорванным пополам. Пересказывая содержание газетной заметки Римме, Зоя Иннокентьевна искренне сочувствовала погибшему. Пусть даже он и был бандитом, но обречь парня на такую лютую смерть никто не имел права. Человек — не Господь Бог, чтобы решать, кому жить, а кому умереть и какой смертью.

Из всей той деятельности, которую развернула Зоя Иннокентьевна, сейчас она занималась только Мельником, пообещавшим вернуть документы Игоря, хотя Литвинец и советовал ей больше не ездить к начальнику управления, обещал, что разберется во всем сам.

Мельник уехал в командировку. Секретарша в управлении неизменно приветливо