— А что тогда? — настороженно спрашивает Бирон.

— Пытаюсь разобраться в случившемся и понять.

— На себя примериваешь?

Не для того заявился, тем не менее смысл в его словах имелся, и немалый. У Бирона изначально отсутствовали родственные связи и поддержка. Никакой партии русской или немецкой за его спиной не существовало. Надежных помощников и клиентов еще предстояло найти. Поэтому в первые годы своей «российской» жизни обер-камергер неизбежно должен был «быть для всех приятным», сотрудничать с другими фигурами из окружения Анны, договариваться, уступать, интриговать и учиться. Натуральный пример для подражания и одновременно подсказка на тему, чем может закончиться стремительный взлет при царском дворе.

— И это тоже, — соглашаюсь.

— И чем же я могу помочь?

— Правдивыми ответами. Есть два варианта, — не дожидаясь заверений о счастье способствовать во всех начинаниях, говорю. — Плохой и хороший. Первый — это когда господин Ушаков получает разрешение пытать, пока не услышит нужное. Императрица шибко недовольна ходом следствия и выразила пожелание привести тебя в надлежащее чувствование и для явного обличения.

— Нет моей вины…

— Да-да. Твои слова против ее воли. Она хочет поскорее закончить. А где спешка, там сам понимаешь.

— А другой вариант?

— Мы поговорим открыто, без запирательств и попыток спрятать всем известное и никому не ведомое.

— И…

— Я обещаю, в этом случае казнь не состоится, пытка тоже. Ссылки и конфискации избежать не удастся, — я развел руками, — однако можно жить на севере, с белыми медведями посреди тундры, а можно в достаточно комфортабельных условиях где-то возле Казани.

Бирон человек сильный, достаточно умный и волевой. Сломать не так-то просто, да и не нужно. Без Анны Иоанновны сдулся моментально. И не по своей вине, а из-за отсутствия реальных сторонников. Он опирался на государыню и с ее смертью потерял власть. Немаловажный урок на будущее.

— А мои родственники?

Братья его устроились тоже неплохо: оба стали генерал-аншефами. Теперь находятся под стражей, как и весь бироновский клан.

— Да кому они нужны. Отправят подальше и вручат Магнусу или Густаву роту на Алтае. Все польза, чем сторожить в крепости и деньги тратить.

Без тебя они пустое место, как, собственно, и ты сам без Анны Иоанновны. Не прозвучало, но и так на поверхности лежит.

— Действительно обещаешь?

— Не все от меня зависит, но что могу — сделаю.

— Помню, — задумчиво сказал Бирон. — Слово редко нарушаешь.

— И не по своей вине.

— А мы всегда не виноваты, обстоятельства. — Кажется, включился сарказм. Раньше он высказывался прямо и не выбирая выражений, не пытаясь подколоть исподволь.

Бесспорно, натуральный хам, ни во что не ставил подчиненных ему людей, с которыми обращался грубо и бесцеремонно. Но сказать негодяй и подлец? Ничего подобного. Обычный человек, волей судьбы заброшенный наверх и не ограниченный практически ничем. Не часто люди смогут избежать искушения, оказавшись на его месте. Его пример отнюдь не наука другим. Всякий мнит себя центром вселенной и очень удивляется, когда она бьет прямо по темечку. И не могу отрицать, самого тоже касается.

— Так что выбираешь, Эрнст Иоганович?

— Il se fait passer au monde, — ответил он ожидаемо. С французского переводится как «нужно пробиваться в люди». На самом деле по смыслу ближе к бессмертному «хочешь жить — умей вертеться».

— Одной привязанности Анны Иоанновны было явно недостаточно.

— Ты еще не понимаешь по-настоящему! — с немалым темпераментом вскричал Бирон, наклонившись вперед и опираясь кулаками на стол. — Из года в год, каждый день находиться при особе ее императорского величества и при этом не надоесть, не вызвать раздражения, тут одной постели мало!

Постоянный надзор за окружением от лакеев до высокопоставленных лиц. Кто вызвал недовольство, кто излишне фамильярен и она спускает, почему отсутствует на приеме и где фрейлина. Кого допустить на прием, кому отказать под благовидным предлогом или вовсе выгнать. Стандартная нудная рутинная работа, коей я попробовал в стократно уменьшенном количестве в бытность личным секретарем Анны Карловны.

Хуже всего подчиняться чужому распорядку дня, учитывать капризы, при условии что я все-таки являлся каким-никаким авторитетом для Анны. И так день за днем, под прицелом замечавшего любые промахи придворного общества. Жуть. Головой сознаю, насколько важна такая близость, в душе почти счастлив, что мы с Юленькой Менгден договорились пригласить специальную статс-даму.

Девица Юлиана и раньше определенно отличалась заметной ленью. Тянуть одеяло на себя не стала, окружая ее императорское величество максимально плотной заботой. Вполне устраивает дружеская близость и отсутствие официальных обязанностей. Потому на место заведующей дворцовым хозяйством и фрейлиной поставили Марию Кантемир. Женщина с характером, сроду с ней не ссорился и не собираюсь по пустякам. Она мое отношение чувствует, удовлетворена, и прекрасно пока сотрудничаем.

— За два года до смерти у государыни в моче кровь появилась. Уже не просто боли мучили, — продолжал Бирон страстно, — так она лекарства принимать не хотела и предписания врачей не выполняла. Я на коленях умолял, а она смеялась! Что Бог захочет, то и будет, говорила. Вы, русские, со своим «авось»… — Он рванул воротник рубахи и покрутил головой, будто от неудобства.

Скорее всего, задушил очередную порцию ругательств. Подставила его, и жестко, своим отношением к здоровью. Он был чрезмерно вспыльчив и часто обижал людей. Прямо никогда не извинялся, зато доставлял стороною какую-нибудь приязнь или выгоду. По мне, признание ошибок, но неумение держать себя в руках. Тюремная камера явно способствует сдержанности.

— А что по поводу обвинений во вмешательстве в дела коллегий, так в том вины нет, — помолчав, с места в карьер понесся оправдываться. — Ослушаться государыню не можно. Присутствовал неоднократно по желанию ея. Хоть сейчас имена перечислю свидетелей. Никто не заявит о непорядке, мной внесенном в производство, или проявленном интересе.

Самое занятное, что и не требовалось участвовать в решении текущих проблем. Он постоянно уклонялся от прямого навязывания и старался не оставлять подпись на официальных документах. Предпочитал выступать как частное лицо, никогда не принимал иностранных посланников. Это, впрочем, абсолютно не мешало встречам в дружеской обстановке. Внимательно ознакомившись со следственным делом, я без большого удивления обнаружил хорошее знакомство Бирона с не касающимися его прямо донесениями и отчетами самых разных ведомств.

Послы докладывали, не сомневаясь в праве Бирона получать и читать в служебных записках подробности внешней политики. Бирон проявлял осведомленность о «дурном состоянии дел» турок в войне с Ираном, аудиенции австрийского посла в Стокгольме, назначении канцлера в Речи Посполитой. Был в курсе ведущихся между Францией и Австрией переговоров о завершении войны «за польское наследство». Ему моментально становились известны военные планы русского командования в войне с Турцией и даже «точные сведения из неприятельского лагеря». Среди изъятых при аресте бумаг Бирона нашлись копии документов английского посольства в Стамбуле и рескриптов прусского короля своему послу в Петербурге Мардефельду.