— Иду в красный, — сообщил Бумеранг, то есть он перемещался вправо от меня.

— Иду по зеленому, — ответил я, двигаясь вперед с автоматом наготове.

Пройдя футов шесть, я услышал квакание Дак Фута:

— Белый шесть. Иду в зеленый. — Он полз за мной.

Я прошел еще футов шесть, когда в наушнике раздался голос Пика:

— Белый шесть. Иду в красный.

Во время операции есть одно очень простое правило — сконцентрируйся на своей задаче, а не на чужих. Я слушал доклады моих парней и ослабил внимание к окружающей обстановке. В наушнике еще звучал голос Пика, когда вентиляционная труба передо мной разлетелась вдребезги.

Я перекатился вправо, на четвереньках пробежал вперед ярдов девять и прыгнул через катушку для кабеля. В этот момент пуля начисто срезала каблук на моем ботинке. Автомат выскочил у меня из рук, но при приземлении треснул меня прикладом по голове — он был прикреплен шнуром к моему поясу.

Я упал прямо на одного из гребаных Иванов. На мгновение я вышиб из него дух, а заодно и пистолет из его руки. Но он тут же пришел в себя и обрушил на меня град ударов. Он бил меня руками и ногами, пока мы катались между катушкой и ограждением крыши. Я попытался выдрать ему глаза. Это немного отрезвило его, но он тут же попытался схватить мой «Хеклер-Кох», а я его бесшумный пистолет, лежавший в метре от меня. Ни ему, ни мне не удалось сделать то, что мы хотели. Однако мне удалось обхватить его руками и ногами, и я попытался откусить ему ухо — оно было явно лишним.

Мы перекатывались то влево, то вправо, пока не закатились в катушку для кабеля между ее ребрами. Это дало мне небольшое преимущество, так как я прижал его к втулке. Он пытался вырваться, но я налег на него всем телом, выхватил стилет из ножен и нанес ему удар в солнечное сплетение.

Он перехватил мою руку, и стилет вонзился в деревянную втулку. Иван постарался схватить его, нещадно матерясь. А я подумал в этот момент, что ему следует чаще чистить зубы. Затем в поле моего зрения опять появился мой собственный автомат. Не дожидаясь, когда эта сумасшедшая штуковина опять попадет в меня, я схватил его за ствол и ударил Ивана глушителем по глазам. Он отвлекся на мгновение, и в этот момент я вырвал стилет из втулки и прижал его к своей груди лезвием вверх. Резким толчком руки я послал его в шею Ивана. Стилет вонзился в нее с правой стороны, и я надавил на него изо всей силы. Лезвие медленно шло через жилы и мускулы к сонной артерии. Пронзив ее острием стилета, я вырвал его и провел лезвием по горлу, располосовав его от уха до уха. Затем я схватил Ивана за волосы и прижал его голову подбородком к его груди — из перерезанного горла начала хлестать кровь, как из зарезанной свиньи, и я не хотел, чтобы она попала мне в лицо. Когда он перестал дергаться, я выбрался из катушки чуть живым от усталости. Сердце колотилось, как бешеное, в глазах плавали круги, легким не хватало воздуха. Лежа на спине, я услышал звуки приближавшихся шагов. Открыв глаза, увидел лицо Бумеранга, склонившегося надо мной.

— Все чисто, Красавчик Босс. Мы готовы действовать дальше, если ты в норме. — Его голос был полон скрытой иронии, так что если бы у меня были силы, то я бы придушил этого прекрасного поросенка прямо на месте.

Уважаемые читатели, в моей жизни бывают моменты, когда я просто ненавижу современную молодежь со всей ее энергией, бьющей через край, и ее жизнелюбием — в данном случае как раз и был такой момент. Я встал на четвереньки, потом поднялся на ноги. Бумеранг, Пик, Дак Фут и Полпинты молча наблюдали, как я вытащил из руки пару трехдюймовых заноз и двухдюймовую занозу из колена.

— Задницы, вы — самые выдающиеся задницы в мире, хотя вместо мозгов у вас каша, — изрек я проникновенно, выражая мое теплое дружеское отношение к ним. Наклонившись и вытерев лезвие стилета о брюки мертвого Ивана, я вложил стилет в ножны. — Ну а сейчас, когда мы немного размялись и я сказал, что о вас думаю, хватит стоять, как куча придурков. Пора приступить к настоящему делу.

«Морские котики» отличаются от других спецназовцев тем, что добраться до места действия для них представляет только половину развлечения. Посмотрите на нас. Мы вскарабкались на гребаное здание, уже пришили троих, стоявших на страже русских, но еще не занялись настоящим делом.

3 часа 12 минут. Я спустился с крыши на три ярда вниз по канату и повис напротив окна в номере Виктора. Осторожно посмотрев сквозь стекло, я увидел, что в гостиной было темно, но из-под трех дверей, выходивших в нее, был виден свет. Убедившись с помощью прибора ночного видения, что в ней никто не прячется, я встал на карниз окна и открыл его.

Тихо спрыгнув на восточный ковер, я отстегнул карабин веревки. По ней вниз тут же соскользнул Дак Фут и встал у меня за спиной. Он переместился налево и взял автомат наизготовку. За ним появился Бумеранг.

Четырнадцать минут четвертого. Сначала мы занялись спальнями, из-под дверей которых пробивался свет. Пик проверил замки, осмотрев их с помощью инфракрасного прицела. Они не были заперты. Мы разбились на две группы, и я подал сигнал. Бумеранг и Пик одновременно распахнули двери. Дак Фут и я, пригнувшись, ворвались в них, держа наготове бесшумные пистолеты. В моей комнате на тумбочке около кровати горела лампа. Огромный жирный русский лихорадочно пытался выбраться из-под жилистой темноволосой проститутки, которая безуспешно пыталась заставить встать то, что должно стоять у мужчины в таких случаях. Это был не Виктор. Впрочем, не важно. Я мгновенно оказался около него и ударил рукояткой пистолета в висок. Он затих. Бумеранг зажал рот проститутки рукой в перчатке до того, как она успела заорать. Я посмотрел ей в глаза и приложил палец к губам — интернациональный знак «молчать».

Она быстро закивала головой. Бумеранг держал ее, пока я связывал ее и Ивана. Мы уложили их в постель, привязав друг к другу и накрыв одеялом, выключили свет и вышли из спальни.

3 часа 17 минут. Дак Фут уже ждал нас в гостиной, держа большой палец руки вниз. Я пожал плечами.

— Пусто, — прошептал он.

Плохо. Мне еще только не хватало, чтобы сейчас, после какой-нибудь попойки,