– Мария, – буркнула самая старшая, лет сорока с гаком, и удивила меня, сообщив: – Жена вот этого алкоголика. – Она приникла щекой к саженному плечу Голована, и только тут я обратил внимание на то, что тот уже здорово в подпитии. Если не сказать более. Сидит, уткнувшись взглядом сомнамбулы в блюдо с салатом, и ничего, кроме этого блюда, похоже, не замечает. Впрочем, братья Макс и Артем тоже не отличались ясностью взоров. Пожалуй, мы с Шершавым заставили себя ждать слишком долго. А чего мужикам впустую тратить драгоценное время, когда стол так и ломится от бутылок с водкой и самогоном?

Двух остальных женщин – полногрудую блондинку с толстым слоем косметики на круглом лице и симпатичную худенькую брюнетку, вообще без косметики – звали соответственно Ольга и Вика.

– Дюймовка и Сыроега, – добавила к их именам погоняла Ирина.

А я определил, что обеим не больше двадцати пяти лет, и сразу решил, что с любой из них, а то и с обеими сразу я не прочь провести следующую ночь. Если, конечно, никто из мужской половины компании не предъявит мне претензий по этому поводу.

«Или мне предназначена малолетка? – подумал я, усаживаясь за стол рядом с ней. – А может, Ирина с ее уродливым шрамом и сиплым прокуренным голосом?»

– Накладывай, Коста. Чего уселся, как не родной? – тут же напомнил о себе прокуренный голос. – Ленка, за гостем ухаживай. Макс, разливай.

Но я прикрыл ладонью свой стакан.

– Погоди, погоди. Кто-то обещал мне баньку.

– Обещала, – согласилась Ирина. – Стоплена баня.

– Так схожу я помоюсь сначала? – испросил я позволения у застольного общества. – А потом и выпью, и пообедаю. А то с полным брюхом париться как-то не в кайф.

– И правда, Коста, иди, – сказал Толик Шершавый, пододвигая ногой стул и устраиваясь во главе стола в переднем углу под скромной божницей. – А мы пока посидим, свое перетрем… Вон девок, если хочешь, с собой прихвати. Пускай спину потрут, – произнес он как бы в шутку, но Алена тут же уставилась на меня выжидательным, более того, просительным взглядом – мол, дяденька, а можно мне с вами? – Ольга, Виктория. Подымайтесь давайте.

– Ой, нет, – тут же оживилась, замахала рукой Ольга Дюймовка. – Нельзя мне в баньку сегодня…

– Краски[43]у ей, – бесцеремонно объявил Амикан, и Дюймовка…

– Бесстыжий!!! – …стукнула кулачком его по широкой спине. Амикан дурашливо ойкнул, подпрыгнул на стуле и протянул лапу к своему стакану.

– Пошли, покажешь, где баня, – легонько коснулся я хрупкой коленки Алены, и она, словно боясь, как бы я не передумал, поспешно вскочила. Оказалось, что она почти с меня ростом, а ведь во мне было сто восемьдесят пять сантиметров. «Эх, девочка, – подумал я. – Тебе бы из этой „малины“ да прямо на подиум. Или на Староневский?[44]Это уж как подфартит».

Следом за нами не спеша, с достоинством, поднялась из-за стола Вика. За все время, что я находился в горнице, она проронила лишь одно слово – назвала мне свое имя, – но наконец разродилась более длинной фразой:

– Пивка взять с холодильника? Или кваску?

– Бери. Чего спрашивать? – просипела Ирина и сама побежала в задоски, где стоял большой трехкамерный «Электролюкс». – Викуся, рыбки солененькой прихвати…

Чтобы попасть в баню, пришлось пересечь широкий заулок,[45]который был огорожен низеньким палисадом, поэтому я предусмотрительно сгонял на разведку Алену – не шляется ли рядом кто, кому совсем необязательно видеть меня в гостях у Ирины. Хотя дом стоял на самой околице, более того, можно сказать, на отшибе, но мало ли кому приспичит оказаться поблизости. Осторожность в моем положении никогда не может оказаться излишней.

– Никого, Коста, – пискнула, приоткрыв дверь в дом, Лена. – Пошли. – И тут же показала свои острые бабские зубки. – Хрен ли мы с собой тащим эту шалаву фригидную? Гони ты ее обратно. Вдвоем классно помоемся.

– Хм… – неопределенно ответил я и поспешил за малолеткой, по пути с удовольствием изучая взглядом ее длинные стройные ноги, обтянутые цветастыми лосинами, и размышляя о том, можно ли без презерватива позволить себе что-нибудь с этими местными красавицами? Не накручу ли себе на конец какой-нибудь гадости?

* * *

Вика где-то застряла – то ли чистила и нарезала соленую рыбу, то ли процеживала квас. А Алена тем временем не терялась. Не успели мы оказаться в предбаннике, как она плотно прикрыла за нами дверь и без каких-либо прелюдий повисла у меня на шее, жадно впившись мне в губы. Юркий язычок скользнул мне в рот, тонкие пальчики жадно вцепились в мои ягодицы.

– Э, юная леди… – Я отстранил девочку от себя, откинул у нее с лица длинную прядь светло-русых волос. – Нельзя же так сразу. От переизбытка чувств меня может хватить кондратий. Свалюсь вот на пол и сдохну прям у тебя в ногах. Что братве отвечать будешь?

Лена состроила умильное личико и совершенно серьезно спросила:

– Правда, что ли? У тебя что, мотор барахлит? Тебе, может, и париться вредно?

– Мне вредно заниматься любовью с такими маленькими девочками, как ты. Тебе сколько лет?

– Восемнадцать, – соврала мне моя подружка. – Так ты что, в натуре считаешь… – Она не договорила, сделала вид, что обиделась, и, усевшись на лавочку, начала расшнуровывать кроссовки. – Хорошо. Сейчас эта лярва Сыроега припрется, ее и трахай. Мешать вам не буду…

Хрен не стала она нам мешать!

Когда Вика с огромным пакетом, набитым бутылками и закусками, наконец пришла в баню, Алена, уже стянув с себя лосины и черные кружевные трусики, но почему-то оставив без внимания длинный бесформенный балахон с капюшоном и аппликацией белого медвежонка, сидела на лавочке в самой что ни на есть развратнейшей позе и маникюрными ножницами подстригала волосы на лобке. На меня она не обращала никакого внимания, но точно знала, что я за ней внимательно наблюдаю, и получала от этого огромное удовольствие.

– Фи! – коротко прокомментировала эту картину Сыроега. – Парикмахерша… Коста, хочешь пивка? Прямо со льда.

– Давай! – обрадовался я, сообразив: о чем я уже давно мечтаю, так это о холодненьком пиве.

Я достал из пакета запотевшую бутылку «Старого мельника», с громким хлопком избавил ее от пробки коротенькой кочергой, подвернувшейся под руку, и устроился на лавочке рядом с Аленой. Та демонстративно отодвинулась от меня. А Вика еще раз коротко хмыкнула и принялась расстегивать нарядную белую блузку. Под блузкой и длинной плиссированной юбкой оказалась застиранная ночная сорочка, знавшая куда лучшие времена и тогда имевшая весьма эротичный вид. Но сейчас от нее отказались бы даже питерские бомжихи, найдя такое добро на помойке.